Бреннан вошел в комнату и в смятении осматривался. Когда он добрался до разгромленной кровати, из дверей гардеробной, где хранились недешевые одеяния Хризалис, показалась массивная фигура. У существа было прекрасное женское лицо, но черты его были как будто искажены хронической болью. Тело, вырисовывающееся под черным до полу плащом, выглядело огромной глыбой. И под этим плащом что-то двигалось. Что-то вертелось и перекручивалось, как будто в районе груди и живота был привешен мешок со змеями. Незваный гость тут же остановился и уставился на Бреннана, тот в ответ уставился на него и выставил пистолет.

– Ты – Чудо-Юдо, – вымолвил наконец Бреннан.

– А ты кто?

– Ты меня не знаешь. Называй меня Йоменом.

Снова молчание.

– Мы увидим. И что ты здесь делаешь? – сказало наконец Чудо-Юдо.

– Так это я тебя спрашиваю.

– Мы здесь кое-что ищем.

Бреннан язвительно ухмыльнулся:

– Давай не будем тянуть.

– А то что? Нам здесь что-то грозит?

В ответ Бреннан, держа пистолет ровно, как статуя, произнес холодным, как ледник, голосом:

– Я не угрожаю. Я не в игрушки играю. Я обнаружил тебя в спальне моего друга, и у меня есть основания полагать, что ты причастен к ее смерти. Если тебе нечего сказать, хорошо. Я не намерен сдавать тебя полиции. Просто убью, и все тут.

– Мы считаем, что ты попытаешься, – мягко произнесло Чудо-Юдо.

Бреннан ничего не ответил.

– Ладно, – вздохнула она. – Мы не имеем отношения к смерти Хризалис. Когды мы об этом услышали, то явились сюда, чтобы отыскать нечто… некую информацию, которой Хризалис нас шантажировала. Мы просто хотим ее найти, прежде чем это сделает полиция.

Бреннан нахмурился:

– Шантажировала тебя? Вымогала деньги?

Чудо-Юдо кивнула, и тут ее лицо внезапно исказила гримаса сильнейшей боли. Она стала задыхаться, упала на колени, прижала руки к животу. Откинув голову назад, она страдальчески открыла рот.

– О господи, – пробормотал Бреннан.

Чудо-Юдо не двигалась. Она обратилась в сильнейшую неконтролируемую боль. Бреннан не знал, что делать и как он может ей помочь. Он приблизился было к беспомощной джокерше, но она, протянув руку, остановила его. Он так и застыл и, уставясь, наблюдал, как черты ее покинули лицо и сползли вниз по горлу. Иные же черты, черты лица смуглого мужчины, начали наползать на лицо с затылка.

Новые глаза подозрительно взирали на Бреннана. Они еще не встали на место, еще не смолкли стоны Чуда-Юда, как он – так теперь Бреннан воспринимал джокера – отодрал у журнального столика, стоящего рядом с кроватью, ножку и резким движением кисти метнул ее в Бреннана. Бреннан нырнул и, стоя на корточках, выстрелил.

Он так и не понял, попала ли пуля в цель – Чудо-Юдо бросился на него, как футболист бросается защищать свои ворота, и когда он навалился на него с разбега, было такое ощущение, что в него бросили набитый кирпичами мешок.

Он увернулся и ответил сильным боковым ударом по корчащейся массе, каковую представлял из себя торс Чуда-Юда. И тут же его схватила женская рука, куда сильнее его собственной. Она его тряхнула, и он, не в силах оказать сопротивления, позволил ей захватить себя и шмякнуть об стену так, что зубы его лязгнули, а в спине отдалось сильной болью.

Пистолет куда-то улетел. Он лег на пол, перекатился, схватил массивную дубовую подставку. Со всего размаха ударил ею, попав Чуду-Юду в бок. Подставка разлетелась на куски.