– Следует ли из этого, что вы прослушивали мой телефон?

– Да.

– Этот звонок и бомба – они связаны между собой?

– Не исключено.

– Прекрасное сегодня утро, – отметила Роза Марковна. – Бодрящее. Она не взорвется?

– Пока вы не сели в машину, нет.

– Что ж, Томас Ребане, разговаривайте. Потому что ваш заслуживающий доверия русский друг к пустым разговорам, как я вижу, не склонен.

– А я склонен, – с иронией покивал Томас. – На мне крупными буквами написано, что я склонен. Ладно. Про искусство я говорить не буду. Скажу про другое. Роза Марковна, я чувствую себя перед вами очень виноватым.

– Чем? Что не последовали моему совету и не убрались из Таллина?

– Я хотел, но люди Янсена меня отловили. Нет, я о другом. Так получилось, что я лишил вас наследства. Но я тогда не врубился, что вы наследница. Вы говорили мне, что Альфонс Ребане ваш отец, но я как‑то забыл. И въехал только в Аугсбурге, когда увидел могилу вашей матери. Вот Серж не даст соврать. Подтверди: я вам сказал тогда, что знаю, кому дедуля завещал свою недвижимость. Розе Марковне. Как только увидел надпись на камне «Агния Штейн», так сразу и въехал. Скажи.

– Так и было, – кивнул Пастухов.

– Но было уже поздно, – сокрушенно разведя руками, констатировал Томас. – К тому времени я уже потерял купчие. По пьянке. Да, по‑пьянке. Мне неловко об этом говорить, но что было, то было.

– Ничего не понимаю, – проговорила Роза Марковна. – Совершенно ничего. Давайте по порядку. Вы видели в Аугсбурге могилу моей матери?

– Ну да, – подтвердил Томас. – Во время эксгумации дедули.

– Их могилы были рядом?

– А вы не знали?

– Нет. Я надеялась, что это не так. Продолжайте. Про какое наследство вы говорите? Что за недвижимость? Рассказывайте все и не торопитесь. Тем более что мы никуда не спешим.

– Начни с предложения Мюйра, – посоветовал Пастухов.

Стараясь не сбиваться на скороговорку, Томас рассказал, как старый кагэбэшник предложил ему купить бумаги дедули, и обо всем, что за этим последовало, опустив не имеющие к отношения к делу детали. Роза Марковна внимательно слушала, курила, изредка машинально поправляла седые волосы, обрамлявшие ее хмурое лицо. Не без некоторого смущения Томас объяснил, что вся недвижимость тянула на сумму от тридцати до пятидесяти миллионов долларов или даже до ста в зависимости от рыночной конъюнктуры, но тут же оговорился, что чистыми можно было бы получить, как объяснил ему один опытный в таких делах человек, не больше трех лимонов.

– Что представляет собой эта недвижимость? – спросила Роза Марковна, обращаясь почему‑то к Пастухову.

– Земля, – коротко ответил тот. – На ней стоят целые микрорайоны с русскоязычным населением.

– Пресвятая Дева Мария! – будто бы даже ахнула Роза Марковна. – А я все никак не могла понять, зачем им понадобился внук этого фашиста и фарс с торжественными похоронами. Но это же…

Не договорив, она вопросительно взглянула на Сержа.

– Да, – сказал он. – Они хотят создать ситуацию гражданской войны.

– Вот, значит, для чего все это. Я чувствовала, что от этой затеи дурно пахнет. Я ошиблась. От нее не дурно пахнет. От нее смердит.

– О чем это вы говорите? – вмешался Томас.