– Так вот я и думаю, а не впарить ли этой даме из Гамбурга мою «Композицию номер семь»? – оживленно заговорил Томас. – Здорово, Краб! Ты похож на Черчилля в гостях у народов Кавказа. Почему ты пешком? «Мерс» сломался? Или для здоровья?

– Роза Марковна! – сурово проговорил Краб, даже не взглянув на Томаса. – Что за дела? Вы должны ехать в Пярну, а вы тут сидите и лялякаете с молодыми людьми!

– Стас Анвельт, почему это вы разговариваете со мной таким тоном? – осадила его Роза Марковна. – Я вам что, девочка на побегушках?

– Но эту выдру нужно обязательно встретить!

– Разве вы не послали менеджера?

– Послал. Но нужен уровень. Она наш самый серьезный партнер!

– Если вам нужен уровень, встречайте сами. На высшем уровне.

– Но я не говорю по‑немецки!

– Наймите переводчика, – посоветовала Роза Марковна и повернулась к Томасу. – Продолжайте. Вы начали про картину.

– Роза Марковна! Я вас не понимаю!

– Отойдите, пожалуйста, с вашей вонючей сигарой. Закончу разговор и поеду. Теплоход прибывает в половине одиннадцатого. Успею.

Краб возмущенно пожал квадратными плечами и отошел к синему «фиату», раздраженно запыхтел сигарой.

– Долго еще? – негромко спросила Роза Марковна.

– Еще некоторое время, – так же негромко ответил Пастухов, внимательно глядя на Краба. Томас тоже посмотрел в его сторону и отметил, что Краб, похоже, о бомбе не знает, иначе хрен бы он стоял рядом с «фиатом».

– Так это она купила у вас «Композицию номер шесть»? – продолжила разговор Роза Марковна.

– Ну да, – кивнул Томас.

– Знаете, что написал об этой картине известный немецкий искусствовед доктор Фишер в журнале «Дойче арт»? – обратилась она к Сергею. – Томас, процитируйте. Я дословно не помню, а вы должны помнить.

– Да ладно вам издеваться, – засмущался Томас.

– Ну‑ну, не стесняйтесь. Доктор Фишер – один из самых тонких и авторитетных ценителей авангарда. Если ваша картина привлекла его внимания – это дорогого стоит.

– Ну, он написал так: «„Композиция номер шесть“ молодого эстонского художника Томаса Ребане – это похмелье красок, обнаженный примитивизм, вызывающий, наглый, исполненный такого равнодушия и даже отвращения к зрителю, что картина невольно обращает на себя внимание». Не знаю, почему он так написал. Ничего такого я не имел в виду. Если честно сказать, я вообще ничего не имел в виду. Так получилось само собой. Последнее время я все чаще думаю, что структуралисты правы, – добавил Томас. – Художник не творит искусство. Искусство творит само себя, а художника использует как инструмент. Ну, вроде кисточки.

– Замечательно, правда? – спросила Роза Марковна.

– Класс, – согласился Серж.

К Крабу быстро подошел начальник его охраны Лембит Сымер и сердито заговорил, показывая на часы. Краб раздраженно пожал плечами и ткнул сигарой в сторону Розы Марковны. Сымер хмуро оглянулся на скамейку, начал что‑то резко говорить Крабу. Но тут послышались веселые голоса, и с той же стороны, откуда появились Краб и Сымер, вывалились Артист и Муха, запыхавшиеся от быстрой ходьбы.

– Роза Марковна, делайте, пожалуйста, то, что я скажу. И ни о чем не спрашивайте, – приказал Пастухов и обрушился на ребят: – Вы где шляетесь? Мы вас уже полчаса ждем!

– Извини, задержались, – покаялся Муха.