— Нет у меня такого таланта.

— Значит, ты отрицающий, потому станешь бедным.

— Да нет у меня таланта педагогического, пойми! — воскликнул Алексей Александрович.

— Откуда тебе знать, что нет у тебя педагогического таланта? Ты же ищешь Путь? Мудрый видит в тебе талант, а ты отрицаешь.

— Ты о директоре — мудрый?

— Конечно. Это твои слова: «Вы прекрасный поэт». Какой он прекрасный поэт, если не мудрый?

Алексей Александрович покраснел и опустил голову, как провинившийся перед учителем ученик. Но всё же попытался оправдать себя:

— Что мне делать, если действительно нет у меня никакой тяги к учительской жизни?

— Когда научишься быть утверждающим, тогда и поймёшь, к чему у тебя тяга, — сказал мальчик наставнически. — А теперь скажи, твой день рождения тоже двадцатого августа?

— Откуда ты взял?!

— Ты же удивился, узнав, что я родился в этот день?

Оба весело рассмеялись.

— Я не помнил о своём дне рождения, — сказал Алексей Александрович.

Мальчик встал, походил по комнате, выглянул из окна. Потом опять сел рядом с ним на диване и прервал его мысли:

— Давай поговорим.

— Давай, о чём?

— О чём хочешь. Думаю, ты всё время хочешь о чём-то спросить меня.

Алексей Александрович почесал затылок. Задумался. С чего начать? Он слегка разволновался, потерял смелость.

Мальчик успокоил его:

— Что ты мучаешь себя? Будь открытым. Начни с того, что самое важное для тебя.

— Боюсь, что ты сочтёшь меня помешанным…

— Не бойся, не думай об этом.

Тем не менее, Алексей Александрович ещё минут пять взвешивал возможные реакции мальчика на свои вопросы и, наконец, рискнул.

— Скажи мне, мальчик, не ты ли есть воплощение моего детства?

Мальчик улыбнулся.

— Я не знаю, — сказал он искренне, — может быть.

— А ты не чувствуешь этого?

— Я чувствую только одно: я тебе нужен.

— В чём ты мне нужен? Пока я только спасаю тебя.

— А себя не спасаешь? Спасая меня, ты спасаешь себя.

Алексей Александрович задумался.

Как он может спасать себя, если спасает мальчика от того, что с ним — Алексеем Александровичем — произошло когда-то давно. Об этом у него не осталось ясных воспоминаний, и он переживает их лишь тогда, когда с его сознанием что-то происходит. И сомневается, действительно ли он отгораживает мальчика от событий, которые могли бы его потрясти.

— Спасаю ли я себя, не знаю, — ответил он на вопрос мальчика.

Зависла пауза.

Мальчик как будто давал ему возможность подумать, разобраться. Потом придвинулся к нему, посмотрел в глаза, улыбнулся и сказал:

— Ты же хочешь меня воспитывать? Если я — это ты, то будешь воспитывать во мне своё детство, будешь воспитывать самого себя.

И пока он осмысливал ответ, мальчик добавил:

— Мама просила тебя узнать, в какую школу меня лучше определить. Но я уже знаю, в какую.

— В какую? — спросил Алексей Александрович.

— Я и учителя себе выбрал.

— Кто он?

— Завтра возьми меня в школу, где директор — поэт, и скажи, чтобы он зачислил меня в первый класс, а тебя назначил моим учителем.

— Но я не учитель… у меня нет…

Мальчик своей ладонью прикрыл ему рот.

— Когда же ты научишься, что утверждающий богат… По-другому тебе скажу: утверждающий идёт по Пути, а отрицающий отходит от Пути.