Один попытался отыскать Шепчущего через Беркану. Ничего, даже голоса его не слышно. Но это не значит, что его здесь нет. Одноглазый прошел вдоль изгороди, держась позади маленькой группы, так было меньше шансов, что его заметят. Прятаться от друзей казалось ужасно неправильным, но мир изменился, и даже старую дружбу нельзя было полностью принимать на веру.

Говорил Ньёрд:

— Я знаю, она неосторожна, быть может, даже немного сумасбродна…

— Немного сумасбродна! — вступила Фрейя, ее длинные волосы сверкали как иней, звенья ожерелья ловили свет. — Она зверь, Ньёрд! Вечно рыскает вокруг в виде волчицы и орлицы…

— Она всегда была верна. В Рагнарёк…

— Мы тогда воевали, — вставил Фрей.

— Если Скади права, мы и сейчас воюем.

— С людьми. Возможно, с Орденом, — возразил Хеймдалль. — Но не со своим народом.

— Асы не наш народ, — ответил Ньёрд. — Мы все должны крепко это помнить.

Один за изгородью нахмурился. Так вот откуда ветер дует! Конечно, Ньёрд — самый старший из ванов, отец близнецов, вполне понятно, что его верность принадлежит в первую очередь ванам и лишь во вторую — асам. Кроме того, Одноглазый давно подозревал, что Ньёрд все еще испытывает нежность к своей сбежавшей супруге, и знал, что не следует рассчитывать на здравомыслие любящего. Сам он тоже не был неуязвим: бывали минуты — весьма редкие, впрочем, — когда даже прозорливый Один становился слеп, как последний мальчишка…

Он взглянул на Фрейю, по-прежнему тащившуюся позади; ее голубое платье до колен почернело от грязи.

— Далеко еще? — застонала она. — Я уже сто лет иду, натерла ногу, вы только посмотрите на мое платье…

— Еще раз заикнешься о своем платье, о своих туфлях или о своем соколином плаще… — пробормотал Хеймдалль.

— Мы почти пришли, — кротко сказала Идун. — Хочешь, я дам тебе яблоко, если нога болит?..

— Я не хочу яблоко. Я хочу сухие туфли, и чистое платье, и ванну…

— Заткнись и примени заговор! — рявкнул Хеймдалль.

Фрейя посмотрела на него и фыркнула.

— Ничего ты не понимаешь, золотце.

Один улыбнулся в своем убежище.

В Подземном мире Мэдди и Локи наткнулись на неприятность. Неприятность представляла собой вертикальную шахту, которая рассекала уровни: спуска нет, обходной дороги нет, до противоположной стороны — добрая сотня футов.

Шахта находилась в конце длинного низкого коридора, по которому они наполовину ползли, наполовину карабкались почти три тяжелых часа. Теперь, глядя в разлом в форме секиры и прислушиваясь к грохоту воды примерно в четырех сотнях футов внизу, Мэдди готова была завыть от отчаяния.

— По-моему, ты сказал, это самый лучший путь вниз! — упрекнула она Шепчущего.

— Я сказал, это самый быстрый путь вниз, — язвительно ответил он, — что есть чистая правда. Я не виноват, что ты совсем не умеешь лазать.

— Совсем не умею!

Шепчущий скучающе светился. Мэдди снова посмотрела вниз: река под ними пенилась, как сливки в маслобойке. Мэдди знала, что это река Стронд, разбухшая от осенних дождей, ищущая, пробивающая себе дорогу между камней к Речному Котлу. Казалось, она полностью заполняет пропасть, но когда глаза девочки привыкли к более глубокому сумраку, она заметила пролом в скале на дальней стороне, как раз за разрывом.