— Ничего. Голова болит. Наверное, от воздуха.

Спотыкаясь, он побрел вперед, старательно не думая ни о чем. Тот крохотный проблеск был плох уже сам по себе, но Локи знал, что, если Шепчущий поймет, сколь много он на самом деле знает, никто — даже Мэдди — его не спасет.

Они пересекли реку, служащую границей Подземного мира, а также началом долгой, наезженной дороги к Смерти, Сну и Проклятию.

Остроглазый Хеймдалль никогда не спал. Даже в минуты крайней усталости он держал один глаз открытым, потому и был выбран Стражем асов в дни, когда такие излишества, как стражи, все еще были необходимы. В ту ночь, однако, ни один из ванов не осмелился отдыхать, за исключением Идун, державшейся в стороне из-за доверчивого характера, и Фрейи, чей цвет лица требовал положенных восьми часов сна. Остальные вместо отдыха тревожно сидели и ждали Одина.

— С чего ты взяла, что он вообще придет? — спросил наконец Ньёрд, выглядывая из окна гостиной.

Вставала луна, было часов одиннадцать, быть может двенадцать. После девяти не было ни шевеления, лишь лиса пробежала по открытому двору и исчезла в тени сбоку пасторского дома. Тогда ненадолго началась суматоха, ваны из кожи вон лезли, желая увериться, что животное — всего лишь обычная лиса. После этого часами потянулась тишина — напряженная, неловкая тишина, которая давила на чувства, точно туман.

— Он придет, — произнесла Скади. — Он захочет поговорить. Он получил наше послание, и кроме того…

Хеймдалль перебил ее:

— А ты бы пришла на месте Одина?

— Он может прийти не один, — заметил Браги.

— Вот именно, — отозвалась Скади. — Он захочет поторговаться. Он постарается вновь прибрать вас к рукам, используя Шепчущего как приманку. — Она улыбнулась своим словам, она одна знала, что Одину нечего предложить. След Локи вел под холм. У Охотницы были все основания полагать, что Шепчущий у него, к гадалке не ходи. — Но он хитер. Ему нельзя доверять. Вполне в его духе будет заманить нас в ловушку…

— Прекрати, — велел Хеймдалль. — Твое мнение мы уже слышали. И поняли, чем рискуем. Иначе зачем бы мы явились сюда торговаться с людьми? — Он вздохнул, внезапно став очень усталым. — Все это постыдно, Охотница, и мне кажется, что ты слишком уж наслаждаешься происходящим.

— Прекрасно, — сказала Скади. — Тогда сам веди переговоры. Я буду держаться поодаль и вмешаюсь, только если запахнет жареным. Годится? Так честно?

Хеймдалль казался удивленным.

— Спасибо, — поблагодарил он.

— Тем не менее, — продолжила Охотница, — возможно, пастору лучше присоединиться к нам. Если Один придет вооруженным…

Но тут уж ваны были едины.

— Вшестером мы с ним справимся, — отрезал Ньёрд. — Нам не нужен ни проповедник, ни его Слово.

Скади пожала плечами. Она не сомневалась, что к утру они переменят решение.

Один явился часом позже, в серебристом мерцании мнимой зари. В полном обличье — тщеславный поступок, который мог ему стоить большей части оставшихся чар: высокий, в синем плаще, с копьем в руке. Единственный глаз сверкал как звезда из-под полей шляпы странника.

Под видом волчицы Скади наблюдала за ним с окраин деревни, зная, что он явился подготовленным к встрече. Его подпись сияла, он выглядел расслабленным и отдохнувшим — все часть игры, конечно, но ей пришлось признать, что весьма впечатляющая. Лишь ее острые чувства волчицы способны были распознать истину за чарами: слабый тревожный запах пота, грязи, усталости, — и она довольно оскалилась.