— Как ты благороден! — восхитилась Мэдди. — Хочешь, чтобы я бросила тебя и спасалась сама, и поэтому пытаешься меня убедить…

— Пожалуйста! — взмолился Локи. — Я не благороден!

Осталось тридцать секунд. Теперь их скорость соперничала со скоростью основательно разогнавшегося Мирового змея, покрывая то, что казалось милями, в доли секунды. Оба наполовину оглохли от сосущего рева Хаоса.

— Слушай, — обратился к ней Локи. Слышишь шум?

Мэдди кивнула.

— Это близится Сурт, — сообщил Локи.

Двадцать четыре секунды.

— Владыка Сурт? Разрушитель?

— Нет, другой Сурт. О чем, Хель побери, ты думаешь?

Двадцать две секунды: ворота уже видны. Отверстие стало не шире ланцета, и Тор удерживал его обеими руками, лицо его потемнело от усилий, плечи бугрились, как у быка, пока они неслись к узкой щели.

Двадцать секунд.

— Не волнуйся, успеем…

— Мэдди, нет…

Сердце Мэдди готово было разорваться, когда она метнулась к закрывающимся воротам, таща за собой все еще сопротивляющегося Локи.

— Послушай! Шепчущий солгал. Я знаю, чего он хочет, я видел это в его сознании. Я узнал, едва мы пустились в путь. Я не сказал тебе, я солгал, думая, что смогу использовать тебя, чтобы спасти свою шкуру…

Пятнадцать секунд…

Мэдди дернула Локи за руку…

Наудр, Связующая, со щелчком поддалась…

А затем одновременно случились три вещи:

Циферблат часов смерти Хель треснул, остановив отсчет времени на тринадцати секундах.

Нижний мир с лязгом захлопнулся.

Мэдди очнулась в собственном теле и увидела перед собой мертвый глаз Хель.

У входа в Мир мертвых пастор и Охотница помедлили. Они выследили добычу до устья Хель и теперь стояли и смотрели на равнину, где легкая пыль клубилась за двумя фигурами — высокой и низкой, которые медленно продвигались по пустыне.

С Адама Скаттергуда было довольно. Гнетущее небо там, где никакого неба быть не должно, безымянные пики, мертвые, марширующие в никуда, подобно грозовой туче… Даже если это сон, подумал он (а он цеплялся за эту мысль изо всех сил), то он давно утратил всякую надежду проснуться. Смерть будет бесконечно лучше, чем это. Адам шел, безразличный, куда вела Охотница, слушая голоса мертвых и гадая, когда же она придет за ним.

Нат Парсон не тратил на него ни минуты. Он оскалил зубы в волчьей улыбке и открыл Книгу Слов на нужной странице. До врага можно дотянуться. Он знал, что даже на таком огромном расстоянии гимн собьет врага с ног, и позволил себе удовлетворенно вздохнуть, начиная взывать к силе Слова.

«Зову тебя Один, сын Бёра…»

Но что-то было не так. Когда пастор впервые использовал этот гимн, казалось, будто грядет сама судьба, и сила нарастала с каждым словом, превращаясь в подвижную стену, крушащую все на своем пути. Сейчас, хоть пастор и произносил слова, Слово отказывалось себя проявить.

— Что еще? — нетерпеливо спросила Скади, когда Нат запнулся посреди предложения и умолк.

— Не получается, — пожаловался он.

— Наверное, неправильно прочитал, дурак.

— Нет, правильно, — возразил пастор, злясь на то, что его назвали дураком при подмастерье, а также на саму невежественную варваршу. Он снова начал гимн — самым лучшим проповедническим голосом, — и снова Слово показалось странно плоским, словно что-то высосало из него мощь.

«Что происходит?» — в смятении думал Нат. Он потянулся за поддержкой к присутствию экзаменатора номер 4421974 в своем сознании.