Шесть рядов траншей. Впереди каждого — колючая проволока в три, местами в четыре кола. Отличные блиндажи, хорошо укрытые артиллерийские позиции, пулеметные гнезда… Сейчас во многих местах проволока была прорвана, орудия валялись без замков, иные перевернуты вверх колесами.

Всего четверо суток назад это была мощная крепость. А теперь — прах, развороченные канавы, ямы, груды проволоки, хаос. В глубоком раздумье Фрунзе поехал назад.

Тут я решил: доложу лично командующему. Уж если виниться, лучше перед ним. Я козырнул и попросил разрешения доложить.

— Докладывайте, только стойте вольно.

Я назвал себя, доложил, что состав подан, но классный вагон — единственный: ближе Симферополя классных вагонов больше нет.

Михаил Васильевич выслушал и сказал:

— Что же, в тесноте, да не в обиде, доедем. — И так как я механически продолжал держать руку у фуражки, повторил: — Стойте вольно.

— Еще есть теплушки, товарищ командующий, с нарами и печами.

— Зачем? Не в Сибирь собрались. Вполне разместимся в классном.

— Тогда разберем нары, товарищ командующий, и перевезем лошадей.

— Не надо. Лошадей пока оставим, здесь им будет вольготней. И так застоялись, пусть погуляют.

У меня отлегло от сердца. Значит, все в порядке. Как бы опасаясь, что Михаил Васильевич передумает, я поспешил подкрепить его решение:

— Мост, товарищ командующий, можно бы восстановить. У нас имеются готовые фермы. И сразу переведут лошадей.

Фрунзе едва заметно усмехнулся.

Я спохватился: дал маху. Командующий имел все основания скептически отнестись к предложенному мной способу восстановления моста. Незадолго перед тем стандартная деревянная ферма была установлена вместо взорванного пролета на мосту под Александровском (теперь город Запорожье). Ферма выдержала испытания балластным составом, сцепленными локомотивами, но дала трещину и осела, едва по ней двинулся поезд. Эпизод этот причинил немало хлопот управлению военных сообщений, да и Реввоенсовету 4-й армии.

— Сколько вам лет? — спросил Фрунзе.

— Дев… Двадцать, товарищ командующий.

Фрунзе почувствовал заминку.

— Исполнилось?

— Нет, восьмого сентября будет.

— Значит, девятнадцать. А что делали до армии?

— Учился, работал.

— В армию как попали, по призыву?

— Нет, товарищ командующий, добровольно, через партийную организацию. Перед началом польского похода.

— Что намерены делать после войны, об этом думали?

— Наверное, учиться, если можно будет.

— А в армии остаться не хотите? Пойдете в Военную академию…

— Так ведь война кончается, товарищ командующий…

— И больше войн не будет?

— Не знаю, товарищ командующий.

— И никто не знает. Думаю, однако, что на наш век войн хватит. А вот образованных командиров-большевиков у нас еще мало. Так что, если склонность есть, идите в Военную академию. Можете стать и военным инженером. У нас военных инженеров совсем мало. Врангеля вот консультировали французы. Смотрели укрепления?

— Смотрел, товарищ командующий. Страшные укрепления.

— Страшные? Пожалуй. А вот взяли ведь.

— Как же иначе! — бодро воскликнул я.

Фрунзе пристально посмотрел на мена, в усах явно мелькнула усмешка. Вдруг лицо опять стало серьезным.

— Кстати, о вагонах. Ведь их в Крыму должно быть немало. Какие сведения в управлении военных сообщений?

— Начальник управления говорил, товарищ командующий, что в южных портах, особенно в Севастополе, должно быть много подвижного состава, в частности, отличных пассажирских вагонов — салонов старого министерства путей сообщения, начальников дорог и служб.