— Какое желание? — я решила не отставать, пока не разберусь, — Что я порчу?! Круглосуточно репетирую этот долбаный концерт. Две новые песни записала. Маску ношу, руки перед едой мою… В чём дело? Что за отношение ко мне?

— Не знаю, — спокойно и насмешливо ответила Лиличка, — Спроси у Артура. Я всего лишь секретарь. Многое мне не доступно и не интересно…

Это явная месть вернула меня на землю, я окончательно поняла, что ничего не узнаю, и отстала. Когда-то давно Лиличка была против приёма меня на роль звезды. Артур, убеждая Рыбку, позволил себе выкрикнуть: «Ну, при чём здесь мнение Лилии? Она всего лишь секретарь. Многое ей не доступно и не интересно!!!» Как видно, Лиличка запомнила те слова, хотя мнение обо мне после открытого собеседования изменила. Как только поняла, что я не порыбачить, а поработать пришла, так и успокоилась. Женщины, не посягающие на Рыбкино внимание, её не интересовали. Но вернуть фразу Артура она не забыла… Браво!

Лиличка приземлилась на заднее сидение, а я со своими тревогами прошествовала в столовую. И чего она меня всякий раз так усердно отсылает к Артуру? Может, у неё миссия такая, заставить меня ему доверять и видеть в нём последнюю инстанцию? Может, сделать вид, что ей это удалось? За всеми этими склоками я настолько потерялась, что, кажется, сама теперь превращалась в главную склочницу и интриганку.

— Этот тур окончательно добьёт меня. Двадцать четыре часа в сутки под обстрелом всеобщей недоброжелательности! — вслух сокрушалась я, — И ведь с нормальными людьми не поговоришь — для всех я просто маска. Загадочная звезда с табу на общение…

Я вспоминала, как шарахаются от меня на репетициях люди, и злилась. Все попросту боятся со мной пересечься. Это ж видно! Их накрутили! Предупредили, что каждый, вошедший в контакт будет уволен или ещё что-нибудь… Даже не знаю, чем можно было оттеснить нормальный живой народ на такую дистанцию.

Терпеливо выслушав мои жалобы, телефон расчувствовался и зашёлся плачем. Сто раз собиралась сменить мелодию звонка, да всё руки не доходили! Хватаю трубку, молчу, как обычно. Вслушиваюсь. В коридоре к телефону подошла Волкова.

— Слушаю. Кто вам нужен? — все соседи выдрессированы и стойко выдерживают натиски врагов.

За ежемесячный солидный взнос «в фонд благополучия квартиры», мне позволили выделиться и окомфортиться. Взнос этот плачу я одна, и фонд придуман Волковой именно для меня. Удивляюсь, как она решилась не настаивать на официальном оформлении дела. Впрочем… Официоз ей тут был бы не выгоден. Потолки в коридорах так и остались не побеленными, стены в ванной всё шелушатся… Прям интересно, на что соседи тратят мои вливания? Полагаю, попросту делят на количество жильцов и раздают на руки. Иначе, чем объяснить такую слаженность в смысле телефонного обслуживания? Все знают, что у меня параллельная трубка, и что я, если дома, тихонечко снимаю её на каждый звонок. Если звонят не мне, то незаметный щелчок в аппарате оповещает, что я отключилась, и соседи могут спокойно разговаривать. Если же к телефону требуют меня, то — соседи знали и выполняли с радостью — звать меня не следует, а следует перекинуться с трубкой парочкой ничего не значащих фраз. Если за это время я не вмешиваюсь в разговор, значит, не желаю разговаривать, и можно смело сообщать звонящему о моем отсутствии дома. Не знаю уж, что про меня теперь думали соседи — «бандитка-эксплуататорша-спекулянтка» — я слышала вслед только один раз, когда нечаянно наступила на ногу Масковской. Но, что бы там ни было, нынешнее положение телефонных дел меня вполне устраивало.

— Здравствуйте! — весело и по-детски булькает словами трубка, — Мне бы Марину.