— Иди переоденься, — бросил мне Кир. — Там спуск довольно крутой. А ты, Егорушка, будь добр, прихвати спальник, может, придется заночевать внизу. Зачем на ночь глядя на трассу идти… Там места такие, как раз для ночевки…

Самое забавное, что меня при этом никто ни о чем не спрашивал. Мое участие в вылазке считалось делом решенным и без моего согласия. Только я открыла рот, чтобы немного поломаться, как пришлось громко клацнут челюстью, демонстрируя крайнюю степень удивления. Ситуация приняла совсем уж однозначный оборот.

— Я не поеду! — поспешно сообщил Егорушка, не мигая, честными-честными глазами глядя из-за своих защитных стекол. И именно из-за этого старательно честного взгляда, всем за версту понятна притянутость за уши его оправданий. — При всем желании не могу. Обещал ребятам показать аккорды. Нехорошо детей обманывать.

Все понимающе замолчали. Во мне, разумеется, тут же проснулся дух противоречия:

— Вот видишь, — как ни в чем ни бывало сообщила я …., — Все разрешилось просто великолепно. Егор остается с Меланьей, а ты идешь с нами. Посмотришь Таракташ…

Произнося все это, в глубине души, я страшно боялась, что … согласится. Но Егорушка и тут решил продемонстрировать глубины своего чертового понимания:

— Нет. Он мне партию в нарды должен. Мы сегодня ночью играть станем…

Как они собираются одновременно играть и на гитаре и в нарды я решила не уточнять.

В общем, совершенно без инициативы с моей стороны, поспешно и прилюдно, мы с Киром огласили, что собираемся уйти этой ночью вместе. По большому счету это никого не волновало, но все же мне казалось слишком грубой такая лобовая предначертанность.

— По-хорошему, я не должна была принимать твое приглашение, — признаюсь уже в пути. — Порядочные девушки на ночь глядя с посторонними джентельменами скитаться по темным горам не ходят…

— Не волнуйся, — будто и не понимая контекста, серьезно заверил Кир. — До темноты мы уже пройдем все самые крутые места и подойдем к Учан-Су. Водопад на самом деле сумасшедшее красивый. Это туристам его неправильно показывают. Места знать надо…

— И часто ты водишь в эти места женщин, утомленных длительным одиночеством? — я не люблю фальши, я не люблю делать вид, будто не происходит очевидных вещей, потому говорю почти напрямую. Смотрю, по крайней мере, так, что трактовать мой взгляд, как обычный дружеский уже не получится.

— А, ты в этом смысле, — как-то смешавшись, отвечает Кир. А потом находит совершенно идиотский, можно даже сказать оскорбительный для меня ответ: — Не бойся, в этом смысле я никаких иллюзий не питаю. — отводит глаза и продолжает с невесть откуда взявшейся горечью, — Кто я такой…

От моей длительной смертельной обиды Кира спасло лишь то, что он, как оказалось, обманул».

Артур чувствовал себя малолеткой, которого взрослые тети заставляют смотреть проногорафию. И противно, и стыдно, и глаз нельзя оторвать… Он снова закурил, забыв о недавнем своем решении соблюдать приличия. Глубоко затянулся, краем сознания подметил, что вообще-то никто не заставляет его так мучаться, но все равно, с видом и в состоянии героя, восходящего на эшафот, снова погрузился в чтение:

«Между прочим, мои ангелы-хранители держались настороже: подавали знаки и всячески пытались сорвать поход. Вплоть до полного маразма и откровенной мистики. Случилось невозможное — прославленный гид, истоптавший с группами все маршруты, и вдруг заблудился.

— Скажите, а где тут экстренный спуск? — у большого, добротного дома, отчего-то именуемого «домик лесника» происходит какой-то сабантуй.