За покерным столом послышалась перебранка. Двое секьюрити держали за руки седого мужчину в роговых очках, а он отчаянно возмущался, кричал о произволе и насилии и о том, что роял флеш выпал ему впервые в жизни.

— Прочь, сволочи! — ревел он. — Убью!

Глаза его дико блестели, он сопротивлялся — оттолкнул одного охранника и свободной рукой начал собирать фишки со стола.

В зале возникло замешательство. Взоры посетителей были прикованы к разоблаченному шулеру. На помощь охранникам кинулись еще двое со входа.

Сейчас или никогда!

Иван нащупал нож. Он шагнул к блондинке, и его рука с ножом сделала быстрое движение за ее спиной. Прикосновение было едва ощутимым, блондинка ничего не почувствовала, однако бретель, скрепляющая ее платье, была перерезана и держалась на нескольких нитях. Одно резкое движение — и нити разорвутся. Иван стал обходить, стол, чтобы в нужный момент оказаться рядом с Надей.

Он почувствовал, как у него в висках начинает пульсировать кровь и возникает то ощущение нереальности, иллюзорности происходящего, которое накатило на него тогда, в квартире Светланы Родиной. А вслед за этой волной поднималась вторая — багровая, неистовая, в искорках ненависти и всемогущества.

Она возникала сначала в висках, водопадом обрушивалась вниз, и сердце тонуло в мутных потоках. Он теперь уже распознавал эту боль и давно перестал бояться ее. Это была боль, вызываемая возбуждением, опасностью. Наверное, Бойко назвал бы ее родовыми муками.

Иван оказался за спиной Нади, которая сидела, опираясь локтями о край стола, и пыталась разобраться, что же там такое творится за спинами посетителей. Она начала поворачиваться в сторону Ивана, когда послышался истошный вопль крашеной блондинки.

Надя мгновенно обернулась на крик. Там, на другой стороне стола, блондинка безуспешно пыталась удержать свое платье на груди. Но ее усилия были тщетны — платье соскользнуло вниз, и ее грудь предстала на всеобщее обозрение.

Иван вытащил из кармана пузырек с кислотой и открыл крышку. Надя продолжала сидеть на своем стуле, удивленно глядя на блондинку, а та надрывалась в крике, прикрывая грудь ладошками.

— Что пялитесь, мерины?! Отвернитесь! Евгений! Что ржете?! Уголь!

Она метнулась от стола к дамской комнате, чуть не запуталась в подоле. Толпа окружила ее, послышался смех, непристойные советы, соленые шуточки. Крупье старался призвать публику к порядку, предлагал вернуться к игре и делать ставки, но его голос потонул в общем гаме. В этот момент Иван и плеснул кислоту Наде в лицо.

Она закричала, обхватила лицо руками, только никто не обратил внимания на ее слабый крик — все пялились на полуобнаженную блондинку. Иван заторопился к выходу.

Он чуть покачивался, словно пьяный. Перед его глазами все еще плавилась кожа девушки, сминалась плоть. И оттого в душе была пустота, какая бывает перед цунами. Словно океан отступил и дно обнажилось на многие километры. Но вот багровые воды вздыбились одним исполинским гребнем и рванулись назад, обрушились на сердце, сметая с его поверхности удаль и решительность. Остался только ужас перед свершенным. И сердце дрогнуло и пошатнулось от невообразимой тяжести. Сердце заворочалось, застонало, как раненый зверь. Сердце продолжало трястись даже после того, как волна схлынула. Казалось, оно раскололось на части и медленно заскользило в бездонную пропасть.

Когда Иван, чуть запинаясь, пересек фойе, мир перестал шататься и обрел устойчивость. Он оглянулся на игровой зал, кипящий как муравейник, и усмехнулся, приходя в себя. А потом…

Потом он охнул, встряхнул головой, не веря глазам.