|
В тесных, до китаизма искусственных формах, она умела быть не только скучною и вялою, но местами и страстною, поэтическою, блестящею, отпечатком необыкновенного таланта. Ничего этого нет в «Ермаке»: немецкие бурши обиделись бы этою трагедиею, увидя в ней карикатуру на себя, а для русских от ней нет ни радости, ни гори, потому что в ней нет ничего русского. Что же до стихов, – то вот чувствительный романс, который поет своей наперснице Софье Амалия этой пародии на шиллеровских «Разбойников» – предмет пламенной любви Ермака, злополучная Ольга:
«Зачем, скажи, твое стенанье И безотрадная печаль? Твой умер друг, или изгнанье Его умчало в степь и даль?» – Когда б он был в стране далекой, Я друга бы назад ждала, И в скорби жизни одинокой Надежда бы тогда цвела. Когда б он был в могиле хладной, Мои бы плакали глаза, А слезы в грусти безотрадной — Небес вечерняя роса! Но он преступник, он убийца; О нем и плакать мне нельзя… Ах, растворись, моя гробница, Раскройся, тихая земля!
Теперь сравните с этим романсом идеальной русской девы XVI века эту романтическую песню донского казака XVII столетия (из трагедии «Стенька Разин») и решите сами, в которой из двух пьес стихи лучше:
Тихий Дон, страна родная, Первых радостей приют, Где свобода золотая, Где мечты мои живут, Где певец, безвестный в мире, Вдохновений тайных полн, Я вверял несмелой лире, В челноке, на лоне волн, И мечты, и вдохновенье, И любви мой идеал, И в горящем песнопеньи Всю природу обнимал! Помню, помню те мгновенья, Как певец героем стал: Саблей – радость вдохновенья, Пулей – лиру заменял; Как в азовские твердыни С свистом ринулся свинец И в далекие пустыни Мчался юноша-певец; На коне, с мечом во длани, Несся вихрем по полям, Громоносным богом брани, Смертью, гибелью врагам. |
