— Притворитесь, что они вас уже довели! — произнес он, глядя на нее острыми черными глазками. — Просто начинайте помирать… И они перестанут вас колоть. Если, конечно, поверят, что они вас вылечили…

— Кто вы? — выдавила она из себя.

Дядечка на секунду задумался.

— Я? Я шизофреник, и у меня бред Котара… Они меня тоже лечили аминазинчиком… А сейчас — гляди ж ты! — перешли на трудотерапию. Швабру доверяют!

Последние слова он произнес с горькой усмешкой.

Кто бы он ни был, он явно желал Мэг добра… Она попыталась приподняться на локте.

— Отсюда можно убежать? Скажите, можно?!

Больной беззвучно засмеялся.

— Выхода нет… Нет! Это вам не из тюрьмы удрать: уголовника кто-нибудь укроет, спрячет, а шизофреники никому не нужны… Куда вам бежать? Здесь хотя бы кормят, понимаете? Главное, чтобы не лечили, а так здесь нормально. Перестаньте бороться с системой. До тех пор, пока вы ведете себя как ее враг, она тоже будет уничтожать вас. Станьте ее частью, и тогда она примет вас как свою.

Что-то знакомое послышалось Мэг в этих словах. Кто-то уже говорил ей нечто подобное. Но кто и когда?

— Но я не могу позволить им… — прошептала она протестующе.

— Тем самым вы позволите им заколоть себя до смерти, — улыбнулся дядечка.

Внезапно ему показалось, что постовая медсестра дернулась во сне, и он тут же резко отодвинулся от Мэг.

— Вы меня не видели, понятно? Я вам снился. Только они не знают, что на самом деле я все знаю об освобождении! Они думают, я больной, они меня лечили… Дураки!

— Подождите! — взмолилась Мэг.

Но было уже поздно. Дядечка исчез из палаты так же внезапно, как и появился.

* * *

Мэг смотрела неподвижным взглядом на трещину в потолке. Дыхание ее было тяжелым — со свистом, с хрипами, кожа покрыта испариной… Она умирала и просто физически ощущала, как жизнь вытекает из нее. Мэг знала, что если она сама не будет верить в это, если она не пройдет через все, то тогда может быть, тело ее и не умрет, но сама она исчезнет навсегда, и вместо нее по земле будет ходить просто кусок плоти.

Ей мерили температуру, светили в зрачки какой-то лампочкой, прослушивали сердце и легкие… Она даже на секунду не отвела взгляда от своей заветной трещины на потолке. Откуда-то Мэг знала, что над ней сейчас стоит в недоумении красавец-доктор Валентин Валерьевич, а с ним — старшая медсестра Мария Ильинична. Они оба переглядываются и пожимают плечами.

Она не слышала, о чем они разговаривали, ей нельзя было этого слышать, иначе вольно или невольно она бы выдала себя… Но, очевидно, они увидели что-то такое, что напугало и озадачило их. В любом случае уколов в этот день не было.

* * *

Опять этот белый кабинет, стол, за столом Валентин Валерьевич. Только на Мэг уже больше не было смирительной рубашки. Так — обыкновенный больничный халат серого цвета.

— Как ваше самочувствие? — спросил ее доктор.

Мэг смотрела себе под ноги.

— Хорошо.

— Никаких жалоб нет?

Она вскинула на него чистый взгляд.

— Ой, что-то плохо мне вчера было! Только вот не помню… — Она пресеклась на полуслове и повернулась к окошку. — Весна скоро, да? Вон небо-то какое голубое…

Валентин Валерьевич задавал ей еще много вопросов: о том, что она думает о причине своей болезни, как относится к пребыванию в больнице… Мэг что-то отвечала, слегка покачиваясь на стуле. Или не отвечала вовсе. Мысли ее были легкими как облака и летучими как бабочки.

Под конец беседы врач снова вызвал Марию Ильиничну.