А потом он только успевал прикрываться локтями и изредка отвечать.

«Стоять, не падать, стоять!» — твердил он, стиснутый толпой. Казалось, они хотят его разорвать на куски. Он вплотную сцепился с кем-то и повис на нем, отбиваясь ногами. И все ждал, когда же они сообразят засадить ему нож в спину. Скорей бы…

Он рухнул на землю, обессилев, ожидая гибели… Но смерть где-то задерживалась. Ему даже показалось, что толпа забыла о нем. Шум драки продолжал звучать в ушах — но ни один удар не коснулся его.

«Сами с собой они дерутся, что ли?»

С трудом, перевернувшись набок, Илья поднял голову — и увидел, как полицейские молотят всех вокруг дубинками.

«Только этого не хватало, — подумал он. — Теперь мне навесят еще и побег…»

25. Бремя беспорочной службы

Даже во время службы простым патрульным Пит Салливан умудрялся получать нагоняй от начальства за превышение полномочий. Вместо того, чтобы как все нормальные полицейские собирать дань с проституток и карманников, Салливан дрался и грозил арестами. Кому такое понравится?

Владельцы притонов жаловались на него своим покровителям из числа политиканов, покровители давили на полицейского инспектора, тот устраивал взбучку начальнику участка — и ретивого патрульного переводили из округа в округ. В конце концов, он оказался в затонном районе, который кишел пиратскими кабаками.

«Лоханка крови», «Тайная бухта», «Кошачья аллея» — в заведениях под такими милыми вывесками собирались самые отъявленные головорезы Манхэттена. Эти парни были слишком тупы, чтобы заручиться поддержкой городских чиновников — да и кто бы пустил в приемную таких оборванцев?

К тому же их бизнес не приносил стабильных доходов. Бордель или игорный дом — предприятия непрерывного цикла, и процент с выручки поступает в карманы «крыши» постоянно. А пираты могут целыми неделями торчать в кабаке, ожидая подходящего судна. Да и в случае успешного налета еще неизвестно, сколько они выручат за краденое. Нет, от «затонных» шаек политиканам не было решительно никакой пользы. Поэтому с пиратами было решено покончить.

Так патрульный Салливан попал в «пароходный» взвод. Несколько десятков таких же, как он, неудобных полицейских ходили на «Сенеке» верх и вниз по Гудзону и Ист-Ривер. Они были готовы в любой момент отчалить от парохода на шлюпках, едва завидев пирата или уловив сигнал тревоги. И наконец-то никто не ругал их за чрезмерное употребление дубинок.

Он быстро дослужился до сержанта, а еще через пару лет был представлен к званию капитана. Причиной такого быстрого роста было не только служебное рвение, но и то, что места на карьерной лестнице часто освобождались. Пираты сопротивлялись отчаянно, морская полиция несла потери, к тому же многие списывались на берег, не выдержав напряжения.

Однажды на похоронах сослуживца Салливан встретил старого знакомого, Фицпатрика. Когда-то они вместе начинали, патрулировали ночные улицы Адской Кухни, вдвоем отбивались от десятка бандитов, громили притоны и гонялись за карманниками — в общем, честно вбивали дубинками уважение к закону.

Фиц давно ушел из полиции на какую-то мелкую должность в благотворительном фонде, однако было очевидно, что он не проиграл — Салливан моментально оценил его костюм и заколку для галстука, украшенную бриллиантом.

Старые приятели стояли рядом над свежей могилой, слушая пастора (погибший, как и они, был ирландцем).