Вечером того же дня сердобольную женщину Эсюн вместе со всеми остальными жителями ее деревни увезли в северные лагеря.

    Когда грузовик с арестантами обгонял несравненного Бао Гуна, мудрец бросил вдогонку женщине Эсюн венок полевых цветов. Не догнав машину, венок упал в придорожную пыль. Бао Гун принялся кричать сердобольной женщине Эсюн напутственные слова, однако, слова эти не были услышаны за визгом мотора, грохотом кузова, плачем детей и женщин.

    Тогда Бао Гун поклонился вслед грузовику и принялся танцевать старинный народный танец. То, подбоченясь, лебедем плыл Бао Гун поперек дороги, то, молодецки притоптывая каблуками, пускался вприсядку, то решительным взмахом руки посылал арестантам ободряющий привет. Люди в кузове притихли и долго, сколько могли различить, молча следили за движениями плотной фигурки в зеленом френче, скупой пластикой танца передающей им любовь и прощение Великого Мао.

    БАО ГУН В СЕВЕРНЫХ ЛАГЕРЯХ

    Обычно заключенных привозили в лагерь под конвоем. Несравненный Бао Гун пришел сам, в служебной форме с медалями и наградными планочками, и сразу попросил проводить его к начальнику лагеря. Предъявив начальнику письмо Великого Мао и сдав именное оружие, Бао Гун отклонил приглашение угоститься зеленым чаем и попросил немедленно отвести его в камеру.

    Бао Гуна отвели в камеру, где отбывали заключение самые опасные преступники. Войдя, мудрец остановился у дверей и вежливо поклонился заключенным.

    Глазом опытного следователя Бао Гун даже в полумраке быстро отыскал среди зэков главного. Он, не спеша, подошел к пахану и во мгновение ока всадил ему в горло болт, которым крепил на френче медаль с портретом Великого Мао.

    Страшный вопль несчастного пахана сотряс стены лагеря. Бао Гун спокойно выбрал себе ученика из числа молодых здоровых зэков и попросил подоспевшую охрану показать ему дорогу в карцер.

    В карцере несравненный Бао Гун провел семь дней и семь ночей, медитируя, обучая ученика блатному закону и не дозволяя себе ни вкусить черствой корки хлеба, ни выпить глотка воды. И воду, и хлеб, которые приносила охрана, Бао Гун отдавал ученику. Когда же Бао Гуна мучала жажда, он высовывал язык и собирал на поверхность языка капли воды, падающие с потолка карцера.

    На седьмой день Бао Гун позвал охранника и попросил вернуть ученика в камеру, сам же направил стопы в другую. Весть о необыкновенном зэке уже разнеслась по всему лагерю. Блатные потеряли покой и сон, не зная, кого возмездие настигнет следующим. Они даже начали выходить на работу и поголовно писали Великому Мао прошения о переводе в другой лагерь.

    Так Бао Гун провел сорок девять дней и ночей, переходя из камеры в камеру, опытным глазом определяя главарей и быстрой рукой умерщвляя. Каждую неделю он обучал нового юношу блатному закону. Когда же закон установился повсюду, Бао Гун вышел из карцера. Он по очереди жил в каждой из камер, согревая заключенных светом справедливого учения.

    Слух о необыкновенном мудреце распространился по всей Поднебесной. Длинные колонны зеков и толпы паломников потекли в северные лагеря учиться у Бао Гуна справедливому порядку.

    Однажды юного Шань Шеня из славного рода Гао начали одолевать сомнения. С грустью созерцая потоки прибывающих в лагерь новичков, юноша спросил Бао Гуна:

    -  Учитель! Разве не рожден человек для счастья, как птица для полета? Зачем же ты привлекаешь миллионы людей в застенок вместо того чтобы освобождать их оттуда?

    Слова молодого Гао вызвали ропот среди заключенных; в сторону неосторожного юноши полетели злые, бранные слова, палки и камни.