Привел Стефан Вонифатьевич к государю и кожеозерского игумена Никона. Алексей Михайлович был покорен убежденной верой и религиозным рвением своего нового знакомого. Вскоре по желанию царя Никон был посвящен патриархом Иосифом в архимандриты московского Новоспасского монастыря — родового монастыря Романовых.

— Когда же это было? — с трудом вспоминал Никон, ибо в памяти его больше сохранились не даты, но многочисленные совершенные труды. — Давно, около 46–го года. Перво–наперво установил новый архимандрит порядок и благолепие среди новоспасской братии. Главное же — стал надеждой обиженных и защитником правды, ходатаем перед престолом за словесное стадо Христово. Сильно возлюбил молодой царь Алексей душеспасительные беседы с Никоном и повелел ему каждую пятницу к себе приезжать.

— Не с пустыми руками, — вспоминал Никон, — приходил он по пятницам во дворец к заутрене. Каждый случай использовал, чтобы просить государя спасти вдов и сирот от насилия начальствующих. Радуясь возможности лично вершить добрые дела, Алексей Михайлович велел архимандриту специально собирать челобитные обиженных и к нему приносить. Слава справедливого Никона быстро распространилась по Москве. Многие шли к нему в Новоспасский монастырь с просьбой о заступничестве, многие обиженные и скорбные по пятницам становились у его пути во дворец, надеясь вручить свои жалобы.

Никон принимал все челобитные, особенно от беззаступных вдов и сирот, и без волокиты сам их государю читал каждую пятницу после утреннего пения. Великий же государь, все те челобитные выслушав, не выходя из церкви, повелевал милостивые свои указы на челобитные писать и решенные дела сам архимандриту вручал. Так Никон делал людям добро и отстаивал мирскую правду по божественным законам три года, сделавшись любимым царским собеседником и в душеспасенных делах помощником.

Тем временем оказалась без пастыря славнейшая Новгородская митрополия. Митрополит Аффоний состарился и обеспамятел, потому просил царя и патриарха его от чрезмерных трудов освободить и нашел покой в Спасском Хутынском монастыре. Кто должен был занять его место? Со стороны, усмехнулся Никон, все было просто: ради добродетельного и в мире славного жития Новоспасского архимандрита, по благоволению великого государя, святейший Иосиф патриарх Московский и всея Руси вместе с освященным собором поставили его в митрополиты Великого Новгорода. Главным было, конечно, желание и благоволение царя, но и поставление на митрополию именно архимандрита монастыря Новоспасского исключительным случаем не было.

Тонкость состояла в том, что он, Никон, становился не просто одним из митрополитов, но первым кандидатом в патриархи на место престарелого Иосифа. Тут уже не просто благорасположение царя и его духовника Стефана Вонифатьевича, но дальний политический расчет просматривался. Удалось архимандриту Новоспасскому показать, что именно он, а не какой–либо иной церковный иерарх или ревнитель благочестия из государева окружения принесет наибольшую пользу российскому православию, что именно он сможет сделать то, чего от него ждут. Он верно тогда решил вопрос, кто и чего ожидает.

Не ревнители благочестия, своими беседами с царем, проповедями и личным примером, а то и обличениями сражавшиеся против уклонения пастырей и прихожан от правого пути, были верным ориентиром. Они стояли за сохранение в традиционном и неповрежденном виде русских церковных обычаев и обрядов, ибо Русская церковь была, по их мнению, единственной опорой и защитой чистого православия. Два Рима пали — Москва же, как Третий Рим, стоит, и четвертому не быть. Рим католический совратился, Константинополь греческий и все епархии православного Востока больны — там вера православная испроказилась магометанской прелестью от безбожных турок. Лишь Русь сияет совершенным благочестием, как свет солнечный.

В это верили ревнители благочестия и многие россияне.