Роджер кивнул, надел пальто, сунул руки в карманы и, не оглядываясь, быстро направился прочь из дому. Полицейские и патронесса еле поспевали за подростком, который самостоятельно открыл дверь полицейской машины и уселся в нее, словно в такси…

Как только автомобиль отъехал, Лизбет тотчас связалась с одним из лучших адвокатов Лондона мистером Биу и наняла его защищать своего сына.

Утром следующего дня мистер Биу находился в следственном изоляторе, где беседовал со старшим полицейским чином округа.

– Что инкриминируется моему подзащитному? – поинтересовался мистер Биу и пыхнул тысячефунтовой трубкой.

– Об этом весь город говорит! – ухмыльнулся чин.

– Моя клиентка хочет уведомить вас, что немедленно подает в суд на полицию вашего округа за утечку информации!

Чин хотел что то ответить, но мистер Биу пустил трубочную струю такой плотности, что в табачном дыму что то сказать было чрезвычайно сложно.

Чин подумал, что у адвоката кончики сенбернаровских усов желтые наверняка от курения. Такие долго не живут, хотя живут богато…

– Не хочу доводить дело до суда, дабы не подрывать вашу репутацию! – мистер Биу порыскал во рту полными пальцами и выудил из него табачинку. – Полиция не располагает доказательствами против моего подзащитного!

– Как же, как же! А таксидермисты?

– И что? Они подтвердят лишь факт заказа.

– Зоомагазин?

– Факт покупки.

– Кровь на инструментах.

– Есть данные экспертизы, что она принадлежит убиенным ящерицам? – мистер Биу улыбнулся, демонстрируя чудные ямочки на своих полных щеках.

– К сожалению, нет, – признал полицейский чин. – Доказательства были уничтожены прежде, чем был получен ордер. Но есть показания полицейских.

– Мальчик сказал, что кровь его.

– Да да, – признал визави. – Доказательства только косвенные. Но есть у нас и свидетель!

– Убиения? – вскинул причесанные брови мистер Биу.

– Намерения убиения.

Адвокат фыркнул.

– Кто же это?

– Отец Себастиан, – победно произнес полицейский. – Священник.

– Ах, этот… Сейчас он находится у епископа… Вероятно, он будет примерно наказан за разглашение тайны исповеди. Вряд ли ему позволят свидетельствовать в суде! Ничтожная вероятность!..

Полицейский задумался. Взял лицо в руки и сидел так минут пять.

– Покончим дело миром? – предложил мистер Биу.

– В этом случае ваша клиентка не станет подавать на нас в суд?

– Клятвенно обещаю вам это.

Высокий чин снял телефонную трубку и велел привести Роджера Костаки.

Мистер Биу поднялся, пыхнул на прощание трубкой, сказал, что приятно иметь дело с умными людьми, протянул для пожатия пухлую ладонь и отправился поджидать своего подзащитного…

Обедал Роджер дома.

Через четыре месяца несколько газет сделали солидные выплаты по судебным искам на банковские счета миссис Костаки. Также на первых полосах они напечатали опровержения статей о якобы имевшем место случае массовой вивисекции…

На том все успокоилось, если не считать почты из Букингемского дворца. В послании, подписанном секретарем Ее Величества, говорилось о том, что Лизбет Ипсвич и ее сын Роджер Костаки ведут чрезвычайно странный образ жизни. Королевские протеже не могут быть замешаны в публичных скандалах, даже если они спровоцированы третьей стороной… Далее шла собственноручная приписка королевы: «Милочка, никогда не делайте книксенов!»

Монаршее письмо было сожжено в камине…

* * *

В один из весенних дней, когда Роджеру исполнилось пятнадцать лет, с Лизбет созвонился профессор музыки из русских эмигрантов, некто Гаврилофф.