— Это еще кто заговорил? — Лариса бросила на меня привычно-презрительный взгляд.

— Не смотрится, — усмехнулась я. — Твои высокомерные гримасы совершенно не работают, когда ты лежишь на земле связанная! Попробуй поглядеть на меня сверху вниз! Не получается? А у меня — запросто!

Я подошла к ней вплотную и вгляделась в ее лицо.

Вот она — та, которая сломала мою устоявшуюся жизнь, задумала криминальную операцию, в которой моя смерть заранее планировалась, та, из-за которой Андрей Удальцов лежит в реанимации, та, которая своими руками убила Романа, проломила ему голову…

Впрочем, если Роман с такой готовностью пошел ей навстречу, из-за денег предал меня, пожертвовал мной, как незначительной фигурой в своей большой игре, — значит, моя «устоявшаяся жизнь» с ним не стоит сожалений, а сам он получил по заслугам!

В лице Ларисы что-то изменилось, как будто в ней что-то сломалось. Высокомерие исчезло, лицо сделалось слабым и жалким.

— Такая жизнь, — проговорила она тихо, как будто извиняясь передо мной, — каждый за себя…

Я развернулась и ушла в темноту.

Мне не хотелось видеть последний акт этой драмы, не хотелось даже знать, как поступит Баранович с предавшей его женщиной.

Для меня все было закончено — справедливость восстановлена, ко мне больше ни у кого нет претензий… нужно жить дальше, заново строить свою жизнь на тех развалинах, которые остались от прошлого.

Миновав тайную дверь в заборе и пройдя десяток метров, я услышала рядом торопливые шаги. В последнее время шаги на ночной улице для меня означали опасность, и я испуганно обернулась.

Следом за мной шел Алексей.

— Я подвезу вас, куда скажете, — проговорил он, поравнявшись со мной. — Домой, наверное?

— Разве вас не сняли с наблюдения? — я не смогла скрыть сарказма. — Ведь операция, кажется, закончена?

— Зачем вы так? — Алексей обиженно взглянул на меня.

…Я тихонько открыла дверь квартиры и, не зажигая света, принялась на ощупь пробираться по коридору. Сил не было совершенно, уж слишком много всего произошло за последние сутки.

Лешка спал возле включенного компьютера, положив голову на коврик для «мыши». Свет не горел, и, разумеется, я налетела на стоявший посредине комнаты кухонный табурет. Табурет свалился с грохотом, на шум явилась невестка в ночной сорочке, и только тогда Лешка поднял голову и уставился на меня совершенно бессмысленными глазами.

— Извини, — виновато начала я, — откуда тут табурет взялся, ума не приложу.

Алла вполголоса произнесла несколько фраз о том, что мужу ее рано вставать на работу, а некоторые, которым совершенно нечего делать, возвращаются домой под утро и совершенно не соблюдают элементарных правил общежития. Я плюхнулась на диван и молчала, потому что лень было шевелить языком. Комната внезапно поплыла перед глазами, я откинулась на спинку дивана…

— Что ты к ней привязалась? — зашипел Лешка. — Это я табуретку притащил! Наташка, тебе плохо?

— А? — я очнулась. — Да нет, просто устала очень.

— Отстань ты от нее! — разъярился племянник. — Не видишь — плохо ей!

— Леша, мама права, — вздохнула я, — действительно папе завтра рано вставать на работу, так что давайте все угомонимся.

Невестка поглядела на меня удивленно и вышла, очевидно, она не ожидала, что я так быстро с ней соглашусь.

— Ты зачем табуретку на пути поставил? — воззвала я к Лешке.

— Чтобы ты ее уронила, и я проснулся, — на голубом глазу объяснил ребенок.