— Вот ты ему при встрече эти вопросы и задай, — посоветовала Лизавета Павловна, — и самое главное — держись стойко. В случае чего мы подтвердим, что у тебя и возможности-то не было в квартиру в ту ночь войти, потому что Ариадна замок поменяла.

— И мотива у меня никакого, — вздохнула я, — подумаешь — поругались мы с ней! Так ведь, судя по характеру, тетя Ара не со мной одной ругалась, уж не тем будь помянута…

На прощание Лизавета Павловна еще раз посоветовала мне не раскисать, в жизни, мол, всякое случается, и надо ко всему быть готовыми.

От беседы с толковой соседкой на душе немного полегчало, в особенности этому способствовали чай и булочки. На очередном допросе я решила вести себя более рассудительно, а главное — спокойно, в случае чего — сослаться на Лизавету Павловну. Ничего, мы еще поборемся!

Однако в голове неотступно сидела мысль: кому и для чего понадобилось убивать тетю Ару? Разумеется, наедине с собой я могу признаться, что мне ее совершенно не жалко, но все же вопрос остается открытым.

Мне же нужно вернуться к своим делам, то есть проведать Романа. Сейчас самое время позвонить Ленкиной тетке в химическую лабораторию.

Однако я не дозвонилась, и пришлось туда ехать.

Ленкина тетка вышла ко мне сама и, выслушав мои извинения, молча протянула листок с длинным названием лекарства, написанным на латыни. Взглянув на мое растерянное лицо, она усмехнулась и сказала, что это очень сильное сердечное лекарство, которое является, конечно, действенным, но применяется весьма ограниченно и самыми малыми дозами, и в аптеке его можно купить только по рецепту строгой отчетности с круглой печатью.

Я смутилась под ее строгим взглядом и пролепетала вопрос: может ли такое лекарство вводиться с помощью капельницы?

— Где вы работаете? — встрепенулась она, не отвечая. — Отчего задаете такие странные вопросы?

Я ответила, что вопросы задаю из чистого любопытства, что я не медик, иначе не задавала бы таких глупых вопросов, и попятилась к двери. Поскольку пузырек с остатками лекарства остался в лаборатории, Ленкина тетка, очевидно, посчитала меня не слишком опасной для общества, пожала плечами и удалилась, а я вылетела оттуда, как пробка из бутылки, отирая пот со лба.

Похоже, что в последнее время слишком многие во мне видят преступницу.

На этот раз в больнице я была вдвое осторожнее и вела себя, как разведчик на вражеской территории. В отделение реанимации пробралась чуть не ползком, выглянула из-за угла коридора и с облегчением увидела свою знакомую медсестру Олю Пеночкину. Правда, я опасалась, что у нее были из-за меня неприятности — по крайней мере, вчерашняя сушеная мегера недвусмысленно их обещала… но делать было нечего, и я вышла из-за угла.

— Привет! — Оля не выглядела слишком расстроенной. — Ты чего прячешься? Сейчас никого нет, можешь не волноваться.

— Слушай, а тут вчера я нарвалась на такую… воблу сушеную, так она на меня налетела… У тебя неприятностей из-за нее не было?

— Ай, да брось ты! — Ольга махнула рукой. — Какие неприятности? Я тебя умоляю!

— Она грозилась к начальству пойти…

— Да кто ее слушает? Это же Старомышкина, пережиток темного социалистического прошлого! Да если начальство на каждую ее кляузу будет внимание обращать, ни на что другое просто времени не останется! Да и потом — что они могут мне сделать? Уволить? Я тебя умоляю! Кто еще к ним пойдет на такую работу при здешней зарплате?

У меня отлегло от сердца: не люблю, когда у посторонних людей из-за меня неприятности.