— Только-то и будетъ? — удивленно спрашивала, вся раскраснѣвшаяся отъ пива и водки Василиса Андреевна. — а я думала, вы еще погостите. Что-жъ вы такъ скоро-то? Я бы вамъ раковъ у ребятишекъ на деревнѣ раздобыла и сварила бы…

— Нѣтъ, ужъ пора. Мы давно по болоту мотаемся, — отвѣчалъ охотникъ, одѣтый тирольскимъ стрѣлкомъ. — Пойдемъ въ Зеленово въ охотничью избу, оставимъ собакъ да и домой.

— Ну, напредки милости просимъ. У меня и переночевать можно, колъ до темноты засидитесь. Господа ночуютъ. Сосѣди про меня говорятъ тутъ: «вотъ-де вдова и гостей мужчинскаго полу у себя оставляетъ», а мнѣ наплевать. На чужой ротокъ не накинешь платокъ. А я знаю, что я честная вдова и себя соблюдаю. Хи-хи-хи… Вѣдь ежели они это говорятъ, то говорятъ по зависти, что вотъ у меня господа бываютъ. Ну, прощайте… Благодаримъ покорно, — закончила Василиса Андреевна, принимая двѣ рублевыя бумажки за чай и яйца, и отправилась за ворота провожать охотниковъ.

— Ну, вотъ… Теперь мы видѣли и здѣшнюю чаровницу съ черными зубами, — сказалъ докторъ, когда отошелъ отъ избы.

Охотникъ, одѣтый тирольскимъ стрѣлкомъ, только улыбнулся.

VI.

Охотяники приближались къ охотничьей избѣ.

Они были не безъ добычи. Докторъ несъ дикую утку, держа ее за горло и помахивая ею.

— Возьмите утку-то себѣ, право возьмите, — говорилъ онъ охотнику, одѣтому тирольскимъ стрѣлкомъ.

— Нѣтъ, нѣтъ… Мы ее раздѣлимъ пополамъ, — отвѣчалъ тотъ. — Выстрѣла было два, стрѣляли мы оба, видно даже, что оба заряда попали въ нее, стало-быть добыча пополамъ.

— Да какъ тутъ утку дѣлить! Возьмите ее всю. Вы человѣкъ женатый, снесете ее женѣ. А мнѣ куда съ уткой? Я человѣкъ холостой и даже не каждый день столуюсь дома. Мнѣ и похвастаться-то добычей не передъ кѣмъ.

— Передъ кухаркой похвастаетесь.

— Это половиной-то утки? Да кухарка въ заходъ захохочетъ. Берите, берите.

— Право мнѣ совѣстно.

— Берите, говорю вамъ.

Охотникъ, одѣтый тирольскимъ стрѣлкомъ, пожалъ плечами и сказалъ:

— Ну, спасибо, коли такъ. Только мнѣ, право, совѣстно.

— Что за совѣсть! Конечно, одной утки мало на жаркое — ну, прикупите другую. Навѣрное ужъ у егеря есть на ледникѣ.

— Знаете, я этого никогда не дѣлаю, чтобы покупать дичь на охотѣ и потомъ выдавать ее за свою добычу.

— Да вѣдь мало одной-то утки. У васъ велика-ли семья?

— Самъ-шесть за столъ садимся.

— Ну, вотъ видите. Что тутъ ѣсть!

— Цыплятъ кухарка прикупитъ. Кто цыпленка возьметъ, кто утки…

Охотникъ, одѣтый тирольскимъ стрѣлкомъ, взялъ утку и привѣсилъ ее къ своему яхташу. Видна уже была охотничья изба. На бревнахъ около охотничьей избы сидѣли пять-шесть бабъ и дѣвокъ и тонкими голосами пѣли пѣсню. Противъ бабъ и дѣвокъ стоялъ рыжебородый человѣкъ безъ шапки въ охотничьихъ сапогахъ, съ бутылкой пива въ одной рукѣ и стаканомъ въ другой и покачивался на ногахъ.

— Кто это такой? Что это за пѣніе? — спросилъ докторъ.

— Да купецъ куролеситъ, — отвѣчалъ охотникъ, одѣтый тирольскимъ стрѣлкомъ. — Пріѣхалъ еще третьяго дня на охоту, запьянствовалъ, ни въ лѣсъ, ни на болото не идетъ, шляется по деревнѣ, поитъ мужиковъ и бабъ. Егерь разсказываетъ, сегодня съ ранняго утра началъ… Перестрѣлялъ на деревнѣ нѣсколько куръ… И вотъ до сихъ поръ…

Купецъ увидалъ охотниковъ и бросился къ нимъ.