Меня разбудил гром – гром, молнии и проливной дождь, капли которого протекали сквозь все до единой щели у меня над головой. Я сел, обмирая от страха и не понимая, что происходит, а в следующее мгновение в свете полыхнувшей молнии увидел прямо перед собой уродливое лицо инеистого великана, которого встретил много лет назад на берегу Гриффина, – огромного безобразного великана, при виде которого я бросился обратно к лачуге, чтобы предупредить Бертольда Храброго об опасности.

– Думал, я не увижу следов твоего коня?

У великана был низкий грубый голос, способный навести ужас на любого, раздайся он неожиданно ясным летним днем. Но сейчас, в сравнении с оглушительными громовыми раскатами, он несколько проигрывал.

– Думал, дождь смоет следы, да?

Я помотал головой, зевнул и потянулся. Он хотел поговорить перед схваткой, и я нисколько не возражал.

– Я не знал, что пойдет дождь, и не волновался, увидишь ты следы или нет. С чего мне волноваться?

– Тайком пробираешься. Прячешься.

– Только не я. – Я встал с соломы и отряхнулся, задаваясь вопросом, где же Гильф. – Задерживаюсь в пути допоздна, ты имел в виду. У меня срочное дело к королю Гиллингу, и я скакал, покуда мой конь не выбился из сил. Если бы ты еще не лег спать, я бы попросил еды и ночлега у тебя, но в доме не горели огни. Я зашел в хлев и устроился, как мог. У тебя не найдется чего-нибудь перекусить?

Снова полыхнула молния, и с чувством болезненного облегчения я понял, что голова великана вовсе не стоит на полу передо мной, отрезанная, а торчит из люка в полу.

– Ты рыцарь?

– Верно. Я сэр Эйбел Благородное Сердце, и своим гостеприимством вы заслужили мою благодарность.

В свете очередной молнии я увидел летящую на меня руку. Я выхватил Мечедробитель из ножен и нанес удар в темноту, где находилась рука. Раздался тошнотворный хруст перебитой кости, а вслед за ним дикий рев боли.

Стены хлева сотряслись, когда великан наткнулся на что-то внизу. Несколько секунд я слышал глухой топот, доносившийся сквозь шум дождя, а потом в отдалении хлопнула дверь.

«Он перевяжет руку, – решил я, – и, вероятно, возьмет какое-нибудь оружие. Остается вопрос, запер ли он дверь на засов или просто захлопнул… Нет, – решил я, спускаясь по лестнице, – остается два вопроса. Второй – смогу ли я его одолеть?»

К хлеву спешил Бертольд Храбрый, нащупывая палкой дорогу под проливным дождем и прижимая к груди какой-то тряпичный узел.

– Я здесь, – крикнул я и бросился навстречу старику; порыв ветра едва не сбил меня с ног, когда я выскочил из хлева, и я мгновенно промок до нитки.

Он нащупал палкой мои ноги и попытался отдать мне узел.

– Искал вас ночью, но безуспешно. Вы сказали «в коровнике», я обшарил все углы и звал вас по имени, но нигде не нашел.

– Я спал на сеновале. – Я вдруг устыдился. – Мне следовало подумать о тебе. Извини.

Бертольд Храбрый нашарил мою руку:

– Вы ранили моего хозяина?

– Попытался. Кажется, перебил ему лучевую кость.

– Тогда вам нужно бежать! – В свете молнии я увидел искаженное страхом лицо и пустые глазницы, где раньше находились добрые карие глаза.

– Это он ослепил тебя?

– Не имеет значения. Он убьет вас!

– Имеет. Он?

– Они все так поступают с пленниками.