Изменить размер шрифта - +
— А почерк-то какой! Каждая буковка дыбится, словно одна перед другой красотой своей гордится!

— Это графа Орлова почерк? — спросила Иринка, с искренним интересом вглядываясь в строчки документа.

— Нет, что ты! Это канцелярист писал, но красиво же писал, шельма! А граф Орлов здесь только руку приложил. Да, важный документ! Золотым палашом наградить — это вам не хухры-мухры. А ну-ка, Иринка, принеси мне лупу — вон там, на шифоньере.

— Где-где? — не поняла Ирина.

— Ну на серванте, извини.

Девочка сбегала за лупой, и Иван Петрович, подняв на лоб очки, стал вертеть старинный лист бумаги на все лады, то поднося увеличительное стекло к самим строчкам, то отстраняя руку с лупой на приличное расстояние от документа. Володя с замиранием сердца следил за действиями старика. Казалось, Иван Петрович хотел выудить из документа какое-то другое, совсем иное по содержанию сообщение, чтобы вернуть своему палашу право именоваться первым золотым.

И на самом деле — лицо старика менялось. Володя видел, что чем дольше смотрел на документ Иван Петрович, тем длиннее и бледнее становилось его изрытое морщинами лицо. Губы дрожали, будто шепча то ли заклинание, то ли проклятия. Наконец Иван Петрович буквально отбросил лупу и в изнеможении откинулся на спинку стула.

— Не-ве-ро-ят-но! — простонал он. — Это же фальшивка!

— Как фальшивка?! — воскликнул Володя, не сумев скрыть изумления, а Иринка ойкнула.

— Прискорбно, однако это факт, дорогие мои. И доказательства этого факта неопровержимы. Да, да, их слишком много, чтобы иметь хоть слабую надежду на то, что документ подлинный. Придвиньтесь-ка ко мне поближе и взгляните.

Володя вгляделся в четкие, ровные строки документа, написанного буквами, лишь отдаленно напоминавшими привычные знаки русского алфавита. И, как бы отвечая на его вопрос, Иван Петрович стал объяснять:

— Написано скорописью середины восемнадцатого века, и начерт букв воспроизведен очень похоже. Но вот что не понравилось мне с самого начала: цвет чернил. Здесь он почти черный, очень смахивает на тушь. Вроде бы и ничего тут страшного — встречались мне бумажки того времени, написанные черным, но как исключение обыкновенно. В то время писали орешковыми чернилами, цвет которых был коричневый.

— Неужели только цвет чернил и говорит, что документ поддельный? недоверчиво спросила Иринка.

— Не только, еще есть доказательства. Представьте, что в руке у вас не обычная шариковая ручка, не перьевая авторучка и не вставочка с пером, а настоящее гусиное перо. Его кончик остро очинен и расщеплен. Внутри перо пустое, вы набираете чернила в его полость и начинаете писать. Перо непривычно скребет своим острым кончиком бумагу, скрипит — это характерный звук пера, — скребет, но никогда не рвет, не деформирует бумагу, как это случается частенько при письме стальными перьями. Теперь смотрите — пришла пора сделать вам плавный нажим на хвостике, к примеру, этой буквы. Пожалуйста! Нет ничего проще! Чуть надавили на перо, и из-под него выплыла жирная линия — абсолютно никаких усилий, потому что перо гусиное мягкое, послушное.

— Да я вам авторучкой перьевой нажим любой изображу, — заметил недоверчиво Володя.

— Изобразить-то изобразишь, да непременно на бумаге след оставишь. Слишком жестко пишет перо стальное. Надавил — вот и получилась вмятина. С обратной стороны листа ее и можно разглядеть.

— И на фальшивке этой тоже вмятины заметны? — спросила Тролль.

— А как же! — скорей не с радостью, а с огорчением подтвердил Иван Петрович. — В лупу они заметны хорошо, даже толстая бумага не сумела скрыть чей-то... нехороший замысел. Странно, что тот, кому понадобилось фабриковать подделку, не уяснил, что время красивых, плавных росчерков и завитков исчезло вместе с шапокляками и гусиными перьями!

За столом воцарилась неприятная, тревожная тишина, и каждый из сидящих понимал, какой вопрос должен был разорвать эту тишину.

Быстрый переход