|
Тебя же я попрошу не покидать своей комнаты. — Как тебе будет угодно. — Сегодня ночью я пришлю за тобой, если смогу отделаться от Артура. Когда именно, я пока не скажу. Если твои покои окажутся пустыми, я буду знать, что ты у Элейны. Пока дама Бризена готовила для малыша колыбельку, Элейна рыдала в спальне. — Я же видела его на стрельбище, и он меня тоже видел. Но он отвернулся. Придумал какой то предлог и ушел. Он не захотел даже взглянуть на наше дитя. — Ну, успокойся, успокойся, — утешала ее дама Бризена. — Бог милостив. — Не надо мне было приезжать. И мне от этого одни только лишние несчастья, и ему тоже. — Это все Королева. — А какая она красивая, правда? Дама высказалась несколько туманно: — Всяк человек делами красен. Элейна вновь беспомощно зарыдала. Вид у нее, у красноносой, был преотвратный. Так вот и выглядят люди, когда решаются махнуть рукой на собственное достоинство. — Я так хотела его обрадовать. В дверь постучали, вошел Ланселот, и Элейна торопливо вытерла глаза. Они скованно поздоровались. — Я рад, что вы приехали в Камелот, — сказал он. — Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете? — Да, благодарю вас. — А как… ребенок? — Сын вашей милости, — подчеркнуто произнесла дама Бризена. Она развернула колыбель и отступила, чтобы ему все было видно. — Мой сын. Они стояли, глядя сверху вниз на новоявленное существо, беспомощное и по сути дела лишь наполовину живое. Они, говоря словами поэта, были сильны, он слаб, — настанет день, они ослабеют, он станет силен. — Галахад, — сказала Элейна и склонилась над свивальниками, глупо жестикулируя и издавая бессмысленные звуки, к которым охотно прибегают матери, когда их малютки начинают выказывать к ним интерес. Галахад сжал кулачок и шлепнул себя в глаз, — достижение, судя по всему, изрядно утешившее обеих женщин. Ланселот наблюдал за ним с изумлением. «Мой сын, — думал он. — Он часть меня, а все же красивый. На урода вроде бы не похож. Хотя по такому младенцу разве скажешь?» Он протянул палец, вложил его в младенческую ладошку, и младенец вцепился в него. С виду казалось, что пухлый кулачок приделан к руке неким хитроумным кукольным мастером. Вокруг запястья шла глубокая складочка. — О, Ланселот! — вскричала Элейна. Она попыталась упасть в его объятия, но он ее оттолкнул. Через плечо он с отчаянием и страхом взглянул на Бризену и, издав какой то дикий, невразумительный звук, выбежал вон. Лишенная опоры Элейна опустилась на пол у колыбельки и разрыдалась пуще прежнего. Бризена, распрямившаяся, чтобы встретить враждебный взгляд сэра Ланселота, стояла, с непроницаемым выражением глядя на дверь. 18 Наутро его и Элейну призвали в спальный покой Королевы. Что до Ланселота, то он направлялся туда, испытывая даже какое то подобие счастья. Он помнил, как Гвиневера прошлой ночью притворилась больной, чтобы покинуть покой Короля. В темноте она послала за любовником. Привычная потворствующая ладонь, обхватив его палец, провела его, шествующего на цыпочках, к желанному ложу. В молчании, к которому вынуждала их близость Артуровой спальни, но и в пылкой нежности тоже, они сделали все, чтобы помириться. И сегодня Ланселот был счастливее, чем когда бы то ни было с начала всей этой истерии с Элейной. Он поверил, что если ему удастся уговорить Гвиневеру по доброму расстаться с Королем, так, чтобы они смогли жить открыто, то для него еще сохранится возможность спасти свою честь. Он увидел Гвиневеру, напряженную, будто окоченевшую, — в лице ее не было ни кровинки, лишь два красных пятна выделялись вблизи ноздрей. Вид она имела такой, словно ее укачало. Она была одна. — Итак, — сказала Королева. |
