— Да, беспокоят, — солгал Уилл с ужасающей беззаботностью. — Я уверен, что все наладится, когда он достаточно окрепнет.

— Да, я тоже так думаю, — пробормотала Эверилл, но в голосе ее слышалось беспокойство, и Кейд ощутил мгновенный укол совести из-за того, что обманывает ее.

Он даже подумал, не снять ли повязку и не сказать ли ей правду, но тут он вспомнил о старухе Мэбс и о перспективе находиться в ее обществе между короткими посещениями Уилла, и решил лгать и дальше.

— Вижу, ты принесла ему поесть? — заметил Уилл, когда учуял запах того, что, по мнению Кейда, было очередным куриным бульоном.

В животе у него сразу же заурчало, напоминая, как он голоден. Но перспектива снова получить только жидкую пищу ему пришлась не по вкусу. Ему нужна пища плотная, чтобы окрепнуть, и он уже готов был заявить об этом, когда Уилл добавил:

— И еще сыр и хлеб? Ты думаешь, ему уже можно это есть?

В голосе Уилла Кейд различил насмешку.

— Думаю, что вполне.

Уилл усмехнулся удовлетворенно и, судя по звуку удаляющихся шагов, направился к двери.

— Тогда я оставляю тебя, чтобы ты поел, а сам пойду тренироваться.

— Я скоро присоединюсь к тебе, — пообещал Кейд.

— Уверен, так и будет, дружище, — отозвался Уилл.

Дверь закрылась, и в комнате теперь был слышен только шелест платья Эверилл, которая обходила стол.

— Как ваша голова? — спросила она.

У Кейда просто руки чесались, до того ему хотелось снять салфетку с глаз, но он обуздал себя и честно ответил:

— Немного болит, но совсем не так, как раньше.

— Тогда, наверное, можно снять с ваших глаз салфетку, пока вы едите, — пробормотала Эверилл, и он почувствовал, как ее пальцы коснулись его лица, когда она протянула руку.

Она сняла салфетку и отвернулась, чтобы положить салфетку рядом с миской, а Кейд прищурился. Он окинул Эверилл взглядом, увидел волосы, которые вызывали отвращение у стольких мужчин, а потом взгляд его переместился на родинку на щеке. Все было так, как ему запомнилось, — водопад великолепных огненных волос и крошечная земляничника на щеке. Ничего такого, что показалось бы ему отталкивающим или безобразным. Но тут она обернулась и застыла.

— В-вы что, смотрели на меня?

Кейд поднял брови, услышав, что она слегка заикается, и увидел, как она подняла руку, чтобы скрыть родинку. Вспомнив предположение Уилла о том, что она станет избегать его, когда поймет, что он ее видит, шотландец откашлялся и проговорил:

— Уилл же сказал вам, что я не очень хорошо пока вижу. Перед глазами все расплывается…

. — Да? — Она успокоилась и широко улыбнулась, отчего стала очень красивой. — Я только подумала… ну да не важно, не имеет значения. — И она повернулась к подносу, на котором принесла еду. — Я принесла вам и бульона, и разбавленного эля, но еще немного хлеба и сыра. Я подумала, что если вы выпьете все жидкости, можно попробовать съесть немного хлеба.

— Да.

Кейд повеселел от этой мысли. Он предпочел бы ограничиться плотной пищей, но уже понял, что его желудок пока не такой крепкий, как ему хотелось бы.

— Вот. — Она повернулась, держа в руках поднос, остановилась, нахмурилась, а потом поставила поднос и наклонилась к Кейду. — Разрешите, я помогу вам сесть?

Кейд скривился оттого, что ему требуется помощь, но позволил Эверилл поправить подушки у него за спиной, чтобы он мог сидеть прямо. Потом она взяла бульон и поднесла к его губам, разрешив сделать один глоток.

— Ваши люди уехали в Шотландию, — заметила она, выжидая, когда он проглотит бульон.