— Спасибо, — благодарю сдержано.

Всё же так комфортнее.

— Попалась, стерва! — наследник престола, сопровождаемый ещё одной толпой прихлебателей, бросается к сестре. — Так и знал, что тебя здесь увижу!

— Вот же б*******, — а теперь грязно матерится уже принцесса, правда, по-русски. — Вот ты сучок, — это она брату, ещё пренебрежительно губу вверх вздёрнула. — И как сообразил? Должен же был в Сандунах париться, пока я твоими людьми свои дела обделываю?

— А я специально сказал! Я знал, что тебе верить нельзя!

Какое-то время наследники пикируются так, словно они — базарные торговцы. Аль-Футаим даже правую бровь изогнула — у неё это знак высшего недоумения.

— А ты интересно смотришься, — дружелюбно шепчет в ухо сзади Наджиб, происходящим особо не заморачивающаяся. — С практически голым достоинством между скрепками, с карабином наперевес и с пистолетами под мышкой. Причём лицо такое, что с тобой и не пошутишь особо, — она кивает на подстреленного мною в плечо. — Ущипнуть тебя за попу для разнообразия эмоций? — супруга переходит на свой родной язык (чтобы никто не понял, видимо). — А то ты так на Юлию пялишься, что это уже за рамками приличий.

— Ой, было бы на что пялиться! — говорю абсолютно искренне.

Сказать, что ли, как есть? Нет, лучше промолчать: героические личности о чужих физических недостатках вслух не упоминают. Неблагородно ибо.

— Ржевский Дмитрий Иванович? — пока наследники вместе со свитами, фигурально говоря, дерут друг другу патлы, ко мне подходит старикан в непонятной форме.

Точнее, с непонятными знаками различия, так-то я от супруги уже знаю его должность.

— Он самый. С кем имею честь?

— Я один из главных прокуроров, — а имени своего не называет, ха. — Господин Ржевский, я в Соту прибыл по одним делам, но сейчас вынужден вплотную заняться вашим беззаконием. Вы уже готовы оправдываться?

И смотрит сверху вниз так снисходительно, почти ласково.

— Апраксин Андрей Кузьмич, имеет право на оттиск опер-прокурора твоей страны, — на безупречном русском, тоном профессиональной секретарши, из-за плеча громко чеканит Наджиб. — То, что не представился по должности полностью и не назвал фамилии — грубое нарушение вашего законодательства.

— Джазакиллаху хайран, — искренне благодарю её, оборачиваясь назад и прикладывая правую руку к левой половине груди. — В смысле, дай Бог здоровья.

Что-то здесь нездоровое затевается. Если я языки путать начал, значит, подсознание перегружено.

Если перегружено подсознание, значит, обработка информации ведётся в форсированном режиме. Значит, мои глаза и уши заметили что-то такое, чего я пока не замечаю.

Думай, голова, думай.

Наследники Юлия и Дмитрий тем временем заканчивают выяснять отношения и подходят к нам.

— Золото где?.. — принцесса с короткой дистанции пристально смотрит на прокурора.

Вот стерва! Даже не говорит больше ничего, как будто подразумевает, что запасы из моего подвала по умолчанию к ней сейчас поедут!

— Ржевский, ты — мерзкая и гнусная сволочь! — А наследник отчего-то решил завинтить гайки в отношениях со мной собственноручно. — Я вызываю тебя на дуэль! Здесь, сейчас, до смерти!

— Муж наш, позволите ли вы вмешаться? — Наджиб на удивление такая покорная и послушная, что становится даже страшнее, чем когда в небоскрёбе Шереметьевых парализованный валялся.

Говорит она, что интересно, по-прежнему по-русски.

— Разве я могу вам в чём-то отказать, душа моя⁈ — учтиво кланяюсь.

Кажется, сейчас есть смысл подыграть. Моё предчувствие обычно не врёт, верняк чуйка.

— Господин Апраксин, вы в курсе, что на вас уже вторые сутки депонируется ментальное принуждение ранга три-минус? — жена выходит из-за моей спины, качается с пятки на носок и добавляет.