Тьху, эвон куда его унесло.

Неожиданно.

— Гад ты, Суровцев! — теперь без перехода закипаю я. — На девчонок глянь, сволочь! Ты же меня только что прилюдно подлецом назвал!

Поворачиваемся вдвоём и смотрим.

Виктория и Наталья после его последних слов позабыли обо всей предыдущей радости и таращатся на меня со странной смесью брезгливости, подозрения и горечи.

— Мудак ты, Вова, — ворчу по инерции угрюмо. — Не знаю, где твой предок служил, но самых главных пяти правил Первой Кавалерийской ты явно не выучил!

— Э-э-э…

— Гусары денег не берут! — припечатываю. — Точка! Если в результате моей деятельности из бюджета, как ты говоришь, Эмирата что-то куда-то перетекает, значит, это часть более серьёзного процесса!

Чёрт. А говорить всего так не хочется. Не люблю я символизм обнародовать, однако придётся.

— Господин Ржевский, я готов заранее извиниться, если неправ, но как для порядочного человека момент для меня является принципиальным. Настоятельно прошу вас объясниться. И говорите мне «вы», пожалуйста.

— Изволь. ТЕ, — добавляю в интонации побольше язвительности. — Холодильник Мицубиси видели?

— Простите? — менталист невысокого ранга сводит брови вместе, наклоняет голову к плечу и принимается со свистом рассекать мыслью собственное сознание.

— Понятно. — Не видел. — Мицубиси в отличие от маго-концернов на девять десятых — чистое техно. В их новом продукте, кухонном холодильнике для еды, происходит процесс передачи тепловой энергии.

— Занятно. — Флегматично замечает хозяин кабинета.

— Фокус в том, что тепло в этом изобретении передаётся от более холодного тела к более тёплому, — хмыкаю саркастически. — Потому и «холодильник».

В технике мой собеседник явно не силён, подвизается по другой части ибо.

— Как это возможно⁈ — вместе со стулом подпрыгивает банкир.

О, какие-то законы термодинамики всё же знает. Не совсем пропащая личность.

— Как часть более сложной системы, — припечатываю ещё раз. — Передача тепла от более холодного к более тёплому возможна исключительно как часть процессов более сложной системы.

Делаю паузу, давая ему обдумать.

Фу-ф, лица девчонок просветлели: подлецом меня больше не считают.

— Извини. — Коротко роняет Наталья, на мгновение сверкая неожиданно глубоким и мудрым взглядом.

Хренасе, это она что, далеко не дура, оказывается⁈ Просто старается выглядеть попроще⁈

На автомате эту мысль озвучиваю вслух. Идиот.

В следующее мгновение по методе Наджиб впечатываю ладонь в лицо — а вдруг поможет.

Не помогает.

— Что сказал? — удивлённо и не по-хорошему спокойно интересуется магичка.

— Вот я кретин! — кажется, наступила пора стремительно быстро и так же искренне каяться. — Язык заплёлся! Прости! Имел ввиду: дурой тебя никогда не считал, но не ожидал, что ты настолько хорошо во мне разбираешься! У тебя понимание в глазах мелькнуло, — поясняю. — Моих истинных ценностей. После уроков аль-Футаим я это зафиксировал, вот и удивился.

— Дурень ты, Дима, — беззлобно отмахивается рыжая, успокаиваясь. — Русская баба всегда видит больше, чем мужику вслух говорит.

— Не знал.

— Если любит, — многозначительно и веско уточняет Виктория.

Ух ты, а у неё тоже глаза умными стали. Точнее, мудрыми. Но я уже опытный — вслух говорить, что и она не дура, не буду. Промолчу от греха подальше.

— Господин Ржевский, я уловил ваш намёк, — финансист по инерции держит брови сведёнными вместе, а лоб наморщенным.