– Но почему? – Более тактичной формулировки юноша не придумал.

– Не знаю. Может быть, боюсь к тебе слишком сильно привязаться.

Примерно такого ответа он и ожидал.

– Но почему, если тебе этого хочется?

– Не знаю, – повторила Каранисса. – Мне кажется, это нечестно. Я жду Дерри. Я не должна... – Колдунья замолчала. Затем, собравшись с мыслями, продолжила: – К тому же по отношению к тебе это тоже нечестно. Я так долго жила одна – четыреста лет, ты сказал, – что, наверное, влюбилась бы в первого встречного мужчину. Как только мы выйдем отсюда, все может закончиться. Сейчас ты кажешься чудесным – смелым, милым и умным, – но я не знаю, действительно ли ты такой, или это просто потому, что ты рядом. К тому же ты совсем еще мальчик.

– Понимаю, – кивнул Тобас. – Ты избегаешь меня, чтобы сильно не увлечься мной, так?

– Совершенно верно.

– Что ж, я не жил в одиночестве четыреста лет, – немного поколебавшись, заговорил Тобас, – и меня нисколько не обеспокоит, если ты позволишь себе увлечься мной. И я заботился бы о тебе, насколько это в моих силах, и во внешнем мире. Но если ты не захочешь рисковать, я пойму.

– Ты действительно очень милый! – воскликнула колдунья. – Иногда ты так напоминаешь мне Дерри!

Тобас не знал, что на это ответить, поэтому, воспользовавшись давешним приемом Караниссы, начал сосредоточенно мазать маслом рулет.

По окончании трапезы слуги начали убирать со стола. Тобас поднялся:

– Я возвращаюсь к работе.

– Я пойду с тобой, если не возражаешь. Люблю смотреть на чародея за работой.

– Буду рад компании, – удивленно улыбнулся юноша.

Обоим показалось совершенно естественным, что он обвил рукой ее талию, когда они шли по коридорам. Похоже, обсуждение причин, почему она его избегает, покончило с самими причинами.

Зайдя в кабинет, Каранисса воскликнула:

– А здесь все стало как‑то по‑другому!

– Да, немножко.

Тобас переставил кое‑какую мебель, освободив место для экспериментов, придвинул то, чем чаще всего пользовался, убрал кучу пустых емкостей, чье содержимое не пережило четырех столетий забвения. От времени, к сожалению, пострадали многие часто использующиеся ингредиенты, и это здорово сузило количество заклинаний, с которыми юноша мог экспериментировать.

– А это что здесь делает? – спросила колдунья, похлопав по голове невероятно страшной статуэтки, стоящей в углу рабочего стола. – По‑моему, она из зеленой галереи?

Тобас не успел ничего ответить, потому что фигурина запела. Громко и чуть фальшиво приятный баритон старательно выводил «Печали Сараи Непостоянной».

Смутившись, юноша успел схватить статуэтку прежде, чем она допела вступительные строфы, где в смачных подробностях описывалось строение тела вышеупомянутой Сараи, и перешла непосредственно к песне, повествующей о ночной деятельности этой весьма незакомплексованной особы.

Пение прекратилось, едва он коснулся изваяния. Воцарилось молчание.

– «Галгерово Поющее Заклятие», – робко пояснил юноша. – Оно работает только с застольными песнями.

– Ах, с застольными... – кивнула Каранисса, пряча улыбку. – А это что? – На сей раз она просто указала пальцем. Тобас рассказал ей о полудюжине различных предметов, на которых проводил опыты с последними освоенными заклинаниями.

– В Книге есть много интересного, с чем мне хотелось бы поработать, – добавил он, покончив с разъяснениями. – Но даже когда все необходимые ингредиенты под рукой, я не могу понять, получилось ли у меня что‑нибудь или нет.