Как ординарец военного губернатора, Надежда попала в киевский высший свет и охотно проводила время в светских развлечениях. На одном из балов она снова встретила коммисионера Плахуту. Он и здесь веселил общество анекдотами. Коронным номером у чиновника по-прежнему был рассказ о русской амазонке в Витебске. Но за давностью лет Плахута всё больше уснащал своё повествование литературными красотами, выдуманными для развлечения слушателей, и всё больше уходил от реальности. Не задавая ему никаких вопросов, Надежда выслушала свою историю. Ей хотелось узнать, какие новые черты появились в её былинном образе. Эта героиня, изобретённая Плахутой, уже отделилась от неё и жила своей собственной жизнью.

Под конец командировки мариупольцам в Киеве выпали манёвры. Военный губернатор заскучал от мирной провинциальной жизни и устроил на берегу Днепра летние учения для всего вверенного ему резервного войска, насчитывающего более десяти тысяч человек. Оно было разделено на две группы. Одна под командованием генерал-майора Ермолова отрабатывала оборону и отступление, вторая под командованием самого Милорадовича — атаку и преследование отступающего противника.

Надежда думала, что ей выпадет честь быть ординарцем у Ермолова, но Милорадович отослал к нему драгуна и улана, а себе оставил кирасира и гусара. После артиллерийской канонады начался учебный бой. Развозя приказы генерала, Надежда полтора часа носилась как метеор в своём развевающемся за плечами ментике между батальонами и ротами, которые стреляли холостыми патронами из ружей, маршировали, кричали «ура» и бросались в штыковые атаки.

Милорадович вывел войска к овражистому берегу реки и теперь рассматривал их боевые порядки. Ему не понравилось, что егеря ведут огонь из штуцеров, стоя на дне оврага. Он повернулся к Надежде:

   — Немедленно передайте мой приказ вон тому егерскому офицеру. Солдаты должны лечь!

Надежда подъехала к краю оврага, заглянула вниз. Склон здесь был крутым, усеянным камнями. Если идти к егерям не в обход, а напрямик, то следовало прыгать с высоты более полутора саженей, и жеребец её попятился назад.

   — Ну так что же? — крикнул ей генерал от инфантерии. — Вы боитесь? Вы — гусар или вы...

   — Я — гусар! — ответила Надежда, ударила Алмаза саблей плашмя по крупу и направила его прямо в овраг.

Добрый конь, не приученный к такому обхождению, ринулся с обрыва, и под ним посыпался вниз песок. Она отдала Алмазу повод и, как могла далеко, откинула корпус назад, упираясь коленями в крылья седла и ногами — в стремена. Попали они на полутвёрдый грунт, изрядно присыпанный речным песком. Наверное, только это и спасло им жизнь. Надежда усидела в седле, Алмаз устоял на ногах. Поручение Милорадовича было выполнено, егеря начали стрелять правильно.

На другой день Надежда нашла своего боевого друга в конюшне лежащим. Увидев её, Алмаз поднялся. Он хромал. Она ощупала и осмотрела его передние ноги, мышцы на груди, плечи, лопатки. При прикосновении к ним жеребец вздрагивал. Потом он стал тереться головой о свои локти, будто показывал: боль — там. Досадуя на себя и на Милорадовича, Надежда написала генералу рапорт, что из-за болезни лошади пока не сможет выполнять обязанности ординарца. Отправляя её в этот мир корнетом Александровым, государь велел ей не быть женщиной, но и не забывать о том, что она таковой является. С какой стати она при малейшем намёке на это, даже не намёке, а только тени его, полезла к чёрту в зубы и рисковала всем: своей жизнью, своей лошадью...

10. СЛУЧАЙ НА УЧЕНИЯХ

При команде: «С места! Марш-марш!» —

моя лошадь поднялась на дыбы! прыгнула

вперёд; от сильного движения этого ножны

сабли моей оторвались с переднего ремня

и попали между задних ног лошади, которая

на всём скаку стала бить и с третьего подкида

перебросила меня через голову на землю.