Говорил он долго и хорошо. Правда, я почти ничего не уразумел. Бот – тем более.

    Красивое слово «стратегия». Не хуже чем «геликософия».

    Та часть информации, которую мне удалось усвоить, заключалась, насколько я могу судить, в следующем: в итоге деятельности отдела мелкие зависящие от нас фирмы каким-то образом оказались за бортом (за бортом чего?), зато наметился альянс со злейшими конкурентами.

    Вот к чему, оказывается, приводит бездумное нажатие на кнопки.

    – Что скажешь, Лёша? – неожиданно повернулся Труадий к своему заместителю.

    Тот отозвался не сразу.

    – Прибыль возросла, – глухо и отрывисто сказал он.

    – Разве?.. – Владелец «Мицелия» снова схватил «мышку» и принялся терзать компьютер. – Да… немного… – несколько озадаченно проговорил он наконец. – Но, во-первых, прости, не вижу пока причинной связи. И потом… разве дело только в прибыли?

    – Да, – сказал Лёша Радый.

    – Ну, не знаю! – Труадий Петрович откинулся на спинку кресла.

    Был очень недоволен и раздосадован. – Может быть, я старомоден, Лёша, может быть… И все-таки моральные обязательства перед партнерами… – Он не договорил и, осунувшись, пристально всмотрелся в монитор.

    Истекли шесть секунд.

    – Могу я чем-нибудь помочь, Труадий Петрович? – осведомился бот.

    Тот диковато взглянул на меня и не ответил. Не до того ему было.

    Потом они заспорили с Лёшей Радым. Вернее, спорил Труадий, а Лёша односложно возражал. Разногласие касалось старой стратегии: восстанавливать ее, болезную, или же доламывать до конца? А тут еще выяснилось, что в результате моих и ботовых проказ наш основной конкурент оказался в зависимом от нас положении. Не в прямой, конечно, зависимости, но тем не менее…

    Решили доламывать.

    Потом оба зачем-то встали и с интересом посмотрели на меня.

    Дальнейшее известно.

    – Будем считать, что ты оправдался… – буркнул Труадий Петрович.

    Кто оправдывался? В течение всего разговора бот произнес две, повторяю, две ничего не значащие фразы: «Какие-либо проблемы, Труадий Петрович?» и «Могу я чем-нибудь помочь, Труадий Петрович?»

    И все!

    * * *

    Что я сейчас перечитываю? Как ни странно, «Войну и мир» Льва Николаевича Толстого. Книгу из школьной программы. И перечитываю, представьте, с болезненным интересом.

    Роман, конечно, неудачный. Да он и не мог быть иным, ибо граф поставил перед собой задачу, посильную разве что Господу Богу. Показать, каким образом крохотные поступки отдельных людей складываются в ком исторических событий, слепо катящийся в никуда и давящий тех самых людей, чьими крохотными поступками он был нечаянно создан.

    Как катится и как давит, изображено убедительно, а вот как складывается, честно сказать, не очень. Толстой и сам это видел, почему и перемежал описания откровенной объясниловкой.