— Кроме того, я читал, что Федеральная служба судебных исполнителей выделила вам личную охрану. Не волнуйтесь, к угрозам убийства быстро привыкаешь — после двух-трех десятков. Я получаю рождественские открытки с угрозами убийства.

— Я в восторге от того, что теперь мы на равных, Бойс. Причина, по которой я раздумываю, стоит ли снимать обвинение, в том, что меня по-прежнему кое-что беспокоит.

— Что бы это могло быть?

— Показания Грейсона.

— Результаты вскрытия, сделанного Крогеносом, подтверждают всё, что сказал капитан.

— Меня беспокоит нечто другое. В самом конце он просит у Бет прощения.

— Ну и что? — настороженно спросил Бойс.

— Она его простила. Сразу, не задумываясь.

— Ей свойственно великодушие.

— Меня не проведешь. Из-за его поступка ее жизнь превратилась в ад. Такое великодушие никому не свойственно. Даже Иисусу Христу понадобилось бы секунд пять подумать, прежде чем сказать: ладно уж, что было, то быльем поросло.

— Она серьезная, надежная женщина. Потому я и влюбился в нее еще на юридическом.

— Ничего себе надежная! Бросила вас ради того засранца.

— Не забывайте, вы говорите о покойнике.

— Кажется, я знаю, что произошло ночью двадцать восьмого сентября. И почти уверена, что вы тоже это знаете.

— Тогда ходатайствуйте о снятии обвинения.

— Я подумаю.

— Слушайте, если дело в том, что вы все еще хотите разделаться со мной, можете не беспокоиться. Я скоро сяду за решетку. Даже Алан Крадман не смог бы добиться моего оправдания.

— Надо признаться, это слабое утешение.

— Все имеет свою хорошую сторону. После того как я пять лет проведу в тюрьме, где вынужден буду предаваться любви со штангистами, больными СПИДом, меня исключат из коллегии адвокатов. Вам больше никогда не придется лицезреть меня в суде.

— У меня постепенно улучшается настроение.

— Не упрямьтесь, — сказал Бойс.

— Я подумаю. — Она повесила трубку.

Бойс хотел было рассказать об этом разговоре Бет. Но решил этого не делать.

На следующее утро, в начале одиннадцатого, заместительница генерального прокурора Соединенных Штатов встала и подошла к кафедре в зале судебного заседания под председательством судьи Юмина. Атмосфера была, как выразился Дэн Разер, «более наэлектризованной, чем промокшая кошка, чей хвост сунули в розетку».

— С позволения суда, — начала она, — Соединенные Штаты почтительно ходатайствуют о прекращении дела «Соединенные Штаты против Элизабет Макманн» ввиду вновь открывшихся обстоятельств, свидетельствующих, что этого требуют интересы правосудия.

В зале поднялся страшный шум.

Бет сидела на своем месте с серьезным, непроницаемым лицом. Бойс, смотревший телевизор у себя в гостиничном номере, тоже был спокоен. Он не сводил пристального взгляда с Бет.

Судья Голландец сказал:

— Принимая во внимание ходатайство обвинителя о прекращении дела, я…

Бет встала:

— С позволения суда, ваша честь, обвиняемая по данному делу хотела бы сначала сделать заявление.

А, черт, подумал Бойс.

— Я собирался вынести постановление относительно ходатайства обвинения, — сказал судья Голландец таким тоном, словно имел в виду: «Если вы сядете и помолчите, миссис Макманн, через три минуты я отпущу вас на все четыре стороны».

Сэнди Клинтик посмотрела на нее. Весь мир — во всяком случае, более миллиарда телезрителей — смотрел на Бет.