– Нам строжайше, стало быть, приказано работать лишь на прием, – растерялся Марков. – До особых распоряжений или резких изменений обстановки.

– По-вашему, обстановка не изменилась? Убит начальник особого отдела. Радист у меня свой, выйдем на связь самостоятельно, Центр ждет подтверждения, что мы добрались, толькодайте проводника. Попробуем обернуться за четыре часа.

– Опасно в лесу-то, – предупредил командир. – Вчера вечером пришлых видели, возле Журавлиного болота шастали, убрались на восток.

– Малой группе легче проскочить незаметно, – подумав, ответил Зотов. – Пойдут мои люди и ваш проводник. У меня просьба, товарищ командир, мне бы переодеться в более подходящее, неудобно по буеракам в пальто и ботиночках лакированных прыгать.

– Сделаем, – кивнул Марков, вышел на улицу и горячо зашептал на ухо часовому. Зотов задумчиво посмотрел на мертвеца и поспешил за командиром. По возвращению надо будет повторно, неторопливо и вдумчиво исследовать место преступления. Большинство подробностей сразу не открываются. Они прямиком направились к землянке разведчиков. У входа расположились Егорыч, штопающий гимнастерку, и Карпин, колдовавший перед крохотным зеркалом с бритвой в руке. Хорошо, не придется будить.

– Доброе утро! – поприветствовал Зотов. О случившемся, решил пока не распространяться, слишком много ушей. 

– Доброе, – откликнулся лейтенант, сплюнув мыльную пену и перекосил лицо, выскребая левую щеку.

Егорыч козырнул и выпустил клуб сизого, табачного дыма.

– Как спалось?

– Изумительно, – Карпин дыхнул перегаром и шумно умылся.

– Прогуляться надо лейтенант, – многозначительно подмигнул Зотов. – Воздухом подышим, птичек послушаем, свяжемся с Центром, отчитаемся про успех.

– Через десять минут будем готовы, – лейтенант наклонился и крикнул в чернеющие недра землянки. – Эй, шантрапа, поднимайтесь, Капустин рацию, вещмешки оставить.

Внутри жалостливо и разочарованно замычали, грохнулось что-то железное.

– Одеженку сейчас подберем. Это мы мигом! – заверил Марков, увлекая Зотова за собой. – Аверина напряжем, будете, как взаправдашний партизан с плаката, пулеметными лентами перемотаем, гранату привесим. Жаль аппарата фотографического нет!

 – И бороды, – посетовал Зотов, – Какой партизан без бороды?

– Борода дело наживное, – отозвался Марков, без стука вторгаясь в одну из землянок. – Степаныч? Снова разбазариваешь вверенное имущество?

– Шутите, товарищ командир, – навстречу поднялся интендант, одетый в меховую жилетку и валенки. Неужели не жарко ему? Землянка у хозяйственника большая, разделенная на крохотнуюжилую зонусо столом и лежанкой, и огромный склад, занавешенный куском латаной мешковины.

– Шучу, Аркадий Степаныч, – Марков разом помрачнел. – А повода нет, глянь, руки трясутся. Мы только от Твердовского, повесился он.

– Как? – ахнул Аверин и едва не сел мимо нар.

– На веревке, – резанул командир. – Утром пришли, а он висит, стало быть. Ты куда?

– К Олегу Иванычу, – смешался подскочивший интендант. – Это же ужас, что происходит.

– Сиди, доступа к телу нет, я приказал. Тут товарищ Зотов, подбери ему одежду, и чтоб поприличней, без кровоподтеков и дыр, а то я знаю тебя. Потом ко мне заскочишь, обмозгуем за это дело. – велел Марков и оставил Зотова наедине с ошалевшим Авериным.

– Вы его видели? – после долгого молчания, спросил интендант.

– Видел. Неприятное зрелище. Вчера познакомились, хотели поговорить, а утром человека находят в петле.

– Это же ужас, что происходит, – повторил Аверин.