Ресторанчик назывался «Аль-Хафез», там подавали, соответственно, арабские блюда, и Иви, войдя в неярко освещенный зал, испытала шок: здесь сидели на полу на парчовых подушках.

Моя юбка… — обреченно подумала Иви.

Да, недаром арабы не признают мини. Мини не вписывается в их образ жизни.

— Алан… — осторожно начала Иви.

— Не волнуйся, здесь есть другой зал. Не так экзотично, но, на мой взгляд, гораздо удобнее. — Он взял ее под локоть.

В машине они почти не разговаривали: вряд ли можно назвать разговором обмен репликами в духе «посмотри налево, посмотри направо» и «ах», «о боже», «потрясающе». Опасения Иви были напрасны: Алан вел машину аккуратно и мягко. Она вспомнила теорию одной своей подруги касательно того, что по манере водить машину о человеке можно сказать очень многое, если не все. А Гай считал, что спина говорит о человеке больше, чем его лицо.

У Алана спина была бесподобно красивой: развернутые плечи, негрубый рельеф мышц, обрисованный тонкой рубашкой, узкая талия. Иви вспыхнула от нескромности своих мыслей, точнее от нескромности тех, что могли бы последовать…

— Итак, — проговорил Алан, когда они с горем пополам разобрались в изысках арабской кухни, запечатленных в меню, и сделали заказ, — что привело тебя в Чикаго? Цель? Или мечта?

— А мечты и цели по сути не одно и то же?

— Нет. Цели — это то, к чему ты стремишься и на что тратишь усилия. А мечты — это что-то почти невозможное, что ты хотел бы получить в подарок от судьбы.

— Ну… — Иви улыбнулась, опустила глаза — она всегда опускала глаза, когда думала о чем-то серьезном. — Пожалуй, не то и не другое. Цели — да, у меня есть цели, хочу найти интересную работу по специальности…

— А какая у тебя специальность?

— Компьютерные технологии. Что, не похоже? — Она усмехнулась, наблюдая за его реакцией.

— Всегда думал, что женщины-программисты коротко стригутся, курят и не носят юбок.

— Миф. Еще один человеческий миф. Но мы отвлеклись.

— А мечты? О чем ты мечтаешь?

— А ты всегда перебиваешь собеседника?

— Нет, только когда разговариваю с женщиной и чувствую, что мне ничего не будет. — Алан улыбнулся и пригубил гранатовый сок.

— О чем я мечтаю?..

Иви поняла, что ей лет десять никто не задавал этого вопроса. И сама себе она его тоже не задавала. И теперь сложно придумать на него ответ. Ни о чем она не мечтала. Она не мечтала выиграть миллион в лотерею, не думала о том, чтобы написать бестселлер, не фантазировала о том, как хорошо смотрелась бы в шелковом белом платье на борту собственной яхты. Ее, если совсем честно, мало интересовала даже столь популярная проблема голода в Африке. А она вообще когда-нибудь о чем-нибудь мечтала?!

Да. Было дело. Когда Иви была совсем-совсем юной, если не сказать маленькой, она мечтала…

— О большой любви, наверное, — пробормотала она. Потом поняла, что ответила на собственный вопрос вслух, и страшно смутилась.

Алан заметил ее реакцию и улыбнулся, широко и открыто.

— Ну… считай, что волшебные сказки, прочитанные в детстве, произвели на меня неизгладимое впечатление!

— Ага. Признаюсь, твоя честность меня подкупает. Значит, все это мероприятие — поиск любви?

— Нет, скорее я просто сбежала из своей маленькой одноэтажной Америки в большой мир. Понимаешь, дома хорошо, уютно, но… я все там знаю, каждую улочку, каждый дом, знаю по именам всех в своем квартале. Это не плохо, но… не интересно. Я поняла, что больше не хочу стоять на месте, не хочу повторить в точности до последнего шага судьбу своей матери и родить детей, которые пойдут тем же путем.