«Здесь» — это на вершине крутого каменистого склона. В наступающих сумерках Китти начала спускаться. Кроссовки скользили по камням. Один раз она упала, потеряв равновесие, и оцарапала руку. "Я обязана сделать это, " — уговаривала она себя. Несмотря на холод, лоб ее покрылся испариной. Она вытерла лицо не замечая, что рука испачкана в грязи. Нигде не было видно ничего похожего на синий рукав.

На полдороге она остановилась и присела на большой валун. «У меня просто не все в порядке с головой, — решила она. — Еще слава Богу, что хватило ума не позвонить в полицию. Надо отдышаться и скорее домой под горячий душ». И добавила вслух: «Я не нахожу подобные прогулки чересчур увлекательными». Когда ее дыхание пришло в норму, она вытерла руки о свой светло-серый костюм и собралась вставать. Опершись правой о камень, она что-то почувствовала под рукой.

Китти опустила голову, и крик застрял у нее в горле, вместо него вырвался лишь глухой стон. Ее пальцы коснулись других пальцев, наманикюренных, с покрытыми темно-красным лаком ногтями. Ладонь Китти скользнула по камню рядом с другой ладонью, обрамленной синей манжетой, которая так врезалась в ее сознание. Обрывок черного целлофана траурной лентой обвивал тонкое безжизненное запястье.

С четверти восьмого началось массовое перемещение. Подошел автобус и забрал детей в одну из престижных закрытых школ. «Я тоже ходил в закрытую школу, — усмехнулся про себя Денни. — В Браунсвиллскую исправительную колонию в Нью-Джерси».

Потом наступило время золотой молодежи. Все в одинаковых плащах — «Нет, в „Барберри“, — поправил себя Денни. — Запоминай». Дальше потянулись важный чиновный люд: мужчины и женщины, седоволосые, холеные, явно довольные жизнью. Со своего наблюдательного пункта Денни мог отлично все видеть.

В двадцать минут девятого он сообразил, что сегодня ему вряд ли уже повезет, а раздражать опозданием менеджера в кафе было бы слишком рискованно. Денни был уверен, что со своей характеристикой он будет подвергнут тщательнейшему допросу, когда подойдет к концу срок его работы. Офицер, под чьим присмотром он находился, должен замолвить за него словечко: «Один из моих лучших людей, — скажет Тухей. — Он чист, даже на работу никогда не опаздывает».

В потрепанном пальто, от которого разило дешевым вином, в здоровенной шапке с ушами, которая почти полностью закрывала его лицо, в видавших виды дырявых кроссовках, Денни неохотно поднялся. Со стороны совершенно не было заметно, что под этим маскарадным костюмом он был одет в свою обычную рабочую одежду: вылинявшую, но опрятную хлопчатобумажную куртку на молнии и такие же штаны. В руке он держал пакет с обувью, влажной салфеткой и полотенцем. Нож, чтобы был под рукой, спрятан в правом кармане пальто.

Теперь ему предстояло дойти до станции метро на углу 72-ой и Бродвея, дойти до конца платформы, пальто и шапку засунуть в пакет, переобуться и привести в порядок лицо и руки.

Если бы только Керни не запрыгнула вчера в эту машину! Денни мог поклясться, что она собиралась пойти домой пешком. А там бы он встретил ее в парке...

Терпение Денни подкреплялось совершенной уверенностью, что оно будет вознаграждено. Он сделает свое дело — не утром, так вечером, не сегодня, так завтра. Он шел, стараясь не привлекать к себе внимания, и нес пакет так, как будто тот вообще не имел к нему никакого отношения. На лицах тех нескольких человек, что скользнули по нему взглядом, читались либо брезгливость, либо жалость.

На углу 72-улица и Вест-Енд он столкнулся с какой-то старой каргой, которая неслась, опустив голову, вцепившись обеими руками в свою сумочку и зло сжав узкие губы. "Здорово было бы сейчас толкнуть ее и выхватить сумочку, " — подумал Денни, но ему пришлось расстаться с этой заманчивой идеей.