Он обратил внимание на выражение лиц у Нив и ее отца; сходство было настолько поразительным, что ему захотелось улыбнуться. Он понял, что все эти споры о моде являлись продолжением споров, начатых ранее, и разговор еще не закончен. Он отошел к окну, где на подоконнике лежала книга, очевидно, чтобы быстрее высохнуть на солнце.

Майлс сварил свежий кофе и разлил его в изящные фарфоровые чашечки. «Нив, послушай, что я тебе хочу сказать, — сказал он. — Твоя подруга Этель, которая тратила на свои экстравагантные туалеты огромные деньги, в данный момент лежит в морге в чем мать родила с одной лишь биркой на ноге».

«Также, как мама?» — спросила Нив, голос у нее стал низким и дрожал от негодования. Но она тут же бросилась к отцу на грудь: «О, Майлс, прости меня, я говорю совершенно недопустимые вещи».

Майлс застыл с чашкой кофе в руках. «Да, — сказал он после долгой паузы. — Точно так, как лежала твоя мама. Мы оба говорим совершенно недопустимые вещи».

Он повернулся к Джеку. «Простите нам эти семейные перебранки. Моя дочь к сожалению и к счастью унаследовала смесь итальянского темперамента и ирландской ранимости. Я лично никогда не мог понять, как могут женщины так серъезно относиться к вопросу одежды. Моя мама, царство ей небесное, все, что ей было необходимо, покупала в „Александерс“ на Фордхэм-роуд. Она целые дни ходила в домашних платьях, только на воскресную службу в церковь и на вечера в полицейском „Гли-Клаб“ она одевала цветные платья, купленные опять же в „Александерс“. А мы с Нив, также как в свое время с ее матерью, постоянно обсуждаем эту тему».

«Я заметил это». Джек взял чашечку с подноса, протянутого ему Майлсом. "Приятно, что кто-то еще пьет также много кофе, " — заметил он.

«Сейчас более кстати было бы виски или стаканчик вина, — сказал Майлс. — Но мы это сделаем позже. У меня есть бутылочка прекрасного бургундского, которую я несмотря на запреты врача приберегаю для подходящего часа». Он подошел к книжному стеллажу, в нижней части которого было специальное отделение для винных бутылок, и достал одну.

«Раньше я не находил особого различия между винами, — сказал Майлс Джеку. — Но у моего тестя был настоящий винный погреб, и Рената выросла в доме, где понимали в этом толк. Она и меня научила ценить хорошее вино. Она вообще открыла для меня многие вещи». Он указал на книгу, лежащую на подоконнике: «Это ее. Мы случайно залили ее кофе. Как вы думаете, можно как-то ее реставрировать?»

«Где-то есть».

Нив отыскала лупу на столе у Майлса. Они стояли и смотрели, как Джек изучал свернувшиеся, покрытые пятнами странички. «Рисунки не слишком повреждены, — сказал он. — Вот что: я порасспрашиваю своих людей, может, они мне порекомендуют толкового реставратора». Он передал увеличительное стекло Майлсу. «Кстати, не очень хорошо держать книгу на солнце».

Майлс положил лупу и книгу на стол. «Я буду вам очень признателен, если что-то удастся сделать. А сейчас нам пора двигаться».

Джек дотронулся до плеча Нив: «Не нервничай, — сказал он. — Я не кусаюсь».

Два следователя из отдела убийств уже ждали их. От Нив не укрылось, что что-то произошло с Майлсом, как только они вошли в помещение.