— Ладно, — сказала я осторожно. У меня было ощущение, что это не все. — И в чем же тут дело?

— Бедная старушка была буквально испугана до смерти.

— Что?

— Так оно и было. Что бы ни случилось с ней за часы ее отсутствия, она была так напугана, что это ее убило.

— Вы говорите о том, что она потерялась, или о чем-то большем?

— Я подозреваю что-то большее. Теория говорит о том, что, при определенных обстоятельствах, совокупный груз психологического стресса и боли может вызвать смертельную нагрузку в сердечных тканях.

— Например?

— Ну, возьмем маленькую девочку. Отец бьет ее ремнем, связывает и оставляет на ночь в пустой комнате. На следующее утро она мертва. Физические травмы недостаточны, чтобы вызвать смерть. Я не говорю об уровне стресса, который большинство из нас испытывает в обычной жизни.

— Вы говорите, что это убийство.

— В сущности, да. Вряд ли Долан согласится, но я так думаю.

Я посидела секунду, пока информация просочилась.

— Мне это не нравится.

— Я и не думала, что вам понравится. И если вы еще не выяснили, где она была, возможно, вам захочется попробовать еще раз.

— Да. — Я чувствовала тяжесть в груди, какой-то древний страх, пробужденный близостью к убийству. Я хорошо выполнила свою работу. Я разыскала женщину. Я помогла осуществить план по переселению ее в Санта-Терезу, несмотря на ее страхи и мольбы. Теперь она мертва.

Была ли я неумышленно виновата в этом тоже?

Повесив трубку, я сидела неподвижно так долго, что Диц озадаченно уставился на меня.

Я теребила коробку, отдирая слой от картонной крышки. Я пыталась представить последний день Агнес Грей. Может быть, ее похитили? Но зачем? Это не могло быть требованием денег. Насколько мне известно, никто не вступал в контакт. У кого была причина убивать ее?

Единственными, кого она знала в этом городе, были Айрин и Клайд. Тоже возможно, подумала я. Большинство убийств носят личный характер — жертвы убиваются близкими родственниками, друзьями и знакомыми… вот почему я ограничиваю их количество для себя.

Машинально я посмотрела вниз. Газета, в которую я завернула разбитую чашку, развернулась. Половинки чашки лежали на куске газетной страницы, пожелтевшей от времени. Я поморгала, фокусируясь на названии газеты, частично сохранившимся сверху. Наклонила голову, чтобы прочесть. Это был раздел бизнеса из Санта-Тереза Морнинг Пресс, предшественницы нынешней Санта-Тереза Диспатч. Озадаченная, я вытащила газету из коробки и разгладила на коленях. 8 января 1940. Я обследовала коробку снаружи, но не нашла ни марок, ни почтовых штампов. Интересно. Бывала ли Агнес в Санта-Терезе?

Могу поклясться, Айрин мне говорила, что ее мать никогда не была здесь.

Я подняла глаза. Диц стоял прямо передо мной, упершись в колени, лицо на уровне моего.

— Ты в порядке?

— Посмотри сюда. — Я дала ему газету.

Он повертел ее в руках, изучая с обеих сторон. Обратил внимание на дату, и его рот опустился в задумчивости. Он повертел головой туда-сюда.

— Что ты об этом думаешь? — спросила я.

— Наверное, то же, что и ты. Похоже, что коробку паковали в Санта-Терезе в январе 1940.

— Восьмого января, — поправила я.

— Не обязательно. Многие люди хранят газеты, по разным причинам. Эта могла лежать где-то. Ты знаешь, как это бывает. Нужно что-то завернуть, и ты берешь несколько из стопки.

— Да, правда. Думаешь, это сделала Агнес? Была ли она в городе в это время?

Это был вопрос, на который мы не могли ответить, но мне все равно хотелось его задать.