Ганс посмотрел на Курта, и тот кивнул.

Седой вытащил из кармана листок и прочел:

– Курт. Ты наверняка Курт, – сказал он, подняв глаза. – А ты Ганс.

– Да.

В чем дело?

– Откройте камеру! – велел седой, глянув в коридор.

Снова шаги. Подоспел стражник, глянул на братьев, отпер дверь и шагнул назад, держа руку на дубинке, которая висела у него на поясе.

Посетители вошли в камеру.

– Я полковник Рейнхард Эрнст, – представился седовласый.

Имя Курт слышал. Полковник занимал высокую должность в правительстве Гитлера, хотя какую именно, молодой человек не знал. Второго мужчину представили как профессора Кейтеля из военного училища под Берлином.

– В регистрации вашего ареста написано: «Преступление против государства», но так всем пишут. Что именно вы совершили?

Курт рассказал про родителей и как они с братом пытались незаконно покинуть страну.

Эрнст склонил голову набок и внимательнее вгляделся в братьев.

– Пацифизм… – пробормотал он и повернулся к Кейтелю.

– Вы совершали антиправительственные действия? – спросил профессор.

– Нет, майн герр.

– Вы «Пираты Эдельвейса»?

Так назывались неформальные антинацистские объединения молодежи – кто-то называл их бандами, – появившиеся в знак протеста против бездумной муштры гитлерюгенда. «Пираты» тайно встречались поговорить о политике и искусстве, а еще, чтобы вкусить благ, осуждаемых партией, по крайней мере официально: попробовать алкоголь, сигареты, внебрачный секс. Братья водили знакомство с «Пиратами», но сами там не состояли. Так Курт и сказал посетителям.

– Вроде бы ничего серьезного, но, – Эрнст показал формуляр, – вас приговорили к трем годам в лагере Ораниенбург.

Ганс охнул, а Курт потерял дар речи, подумав о бедном герре Гроссмане, которого избили у них на глазах. Курт знал, что приговоренные к коротким срокам в Ораниенбурге и Дахау порой исчезают навсегда.

– Суда же не было! – выпалил Курт. – Нас арестовали час назад! Сегодня воскресенье. Как же нам вынесли приговор?!

Эрнст пожал плечами:

– Как видишь, суд был.

Полковник вручил Курту протокол, на котором среди имен десятков заключенных значились имена братьев Фишер. Рядом с каждым именем стоял срок заключения.

– «Народный суд», – прочел Курт шапку протокола.

Этот печально известный суд состоял из двух настоящих судей и пяти представителей партии, СС или гестапо. Решения народного суда обжалованию не подлежали.

Курт молча смотрел на протокол.

– В целом здоровье у вас хорошее? – спросил профессор.

Братья переглянулись и кивнули.

– Еврейской крови нет?

– Нет.

– Трудовую повинность отработали?

– Мой брат отработал, а меня не взяли по возрасту, – ответил Курт.

– У нас к вам дело, – нетерпеливо проговорил Кейтель. – Хотим предложить вам альтернативу.

– Альтернативу?

– Кое-кто у нас в правительстве считает, что некоторым людям нельзя служить в армии. Например, представителям определенных рас или национальностей, или интеллектуалам, или не доверяющим существующей власти. Я же считаю, что сила любого народа – в его армии, а по-настоящему сильная армия должна включать представителей всех слоев общества. Мы с профессором Кейтелем проводим исследование, которое, как мы надеемся, изменит взгляды правительства на вооруженные силы Германии.