– А-а… – Толстяк снова повернулся к зеркалу, которое поставил фотограф, и принялся водить пальцем по лицу, поправляя грим.

Эрнст двинулся к двери.

– Дедушка, можно мне с тобой?

– Конечно, Руди, идем!

Мальчик бросился за дедушкой и вместе с ним попал во внутренний коридор, соединявший комнаты пресс-центра. Эрнст обнял внука за плечи. Он сориентировался и определил, какая дверь приведет на лестницу южного крыла. К ней они и направились. Поначалу Эрнст глушил тревожное предчувствие, но сам волновался все сильнее. Крупповская сталь признана лучшей в мире; шпиль на величественном Крайслер-билдинг в Нью-Йорке покрыт легендарной крупповской «эндуро КА-2». Но из этого следовало и то, что зарубежные военные стратеги внимательно следили за продукцией и объемами производства предприятий Круппа. Вдруг англичане или французы уже выяснили, сколько стали идет не на рельсы или стиральные машины, а на бронетехнику?

Внук и дед пробирались сквозь толпу рабочих и прорабов, которые энергично завершали строительство пресс-центра – подпиливали двери, ставили арматуру, шкурили и красили стены. Когда они обогнули рабочее место столяра, Эрнст глянул себе на рукав и поморщился.

– Дедушка, что случилось? – прокричал Руди сквозь визг пилы.

– Посмотри, как я испачкался!

На рукав попали брызги штукатурки. Эрнст старательно отряхнул ее и подумал, не стоит ли намочить пальцы и вычистить. Но так штукатурка может намертво въесться в ткань, тогда Гертруда не обрадуется. Пока лучше оставить пятно в покое. Эрнст взялся за ручку двери, за которой начинался открытый коридор, ведущий на лестницу.

– Полковник! – закричал кто-то.

Эрнст обернулся.

За ним бежал охранник-эсэсовец и пытался перекричать визг пилы.

– Майн герр, привезли собак фюрера. Он спрашивает, не сфотографируется ли ваш внук с ними.

– Собаки? – радостно встрепенулся Руди.

Гитлер любил немецких овчарок и держал сразу несколько. Собаки у него были добрые, ручные.

– Хочешь с ними сфотографироваться? – спросил Эрнст.

– Да, дедушка, пожалуйста!

– Только не задирай их.

– Не буду.

Эрнст проводил мальчика обратно в пресс-центр. Овчарки уже обнюхивали комнату. Гитлер засмеялся, глядя, как Руди обнимает самого крупного пса и целует его макушку. Пес лизнул мальчишку огромным языком. Геринг с трудом нагнулся и тоже погладил собаку, улыбаясь совсем по-детски. Жестокий и бездушный во многих отношениях, животных он искренне любил.

Полковник еще раз вышел в коридор и прошагал к двери на лестницу. Он снова попробовал сдуть с рукава сухую штукатурку, остановился у большого южного окна и посмотрел на улицу. Солнце так и палило. Шляпа осталась в пресс-центре. Может, вернуться за ней?

Нет, не стоит. Лучше…

Сильнейший удар сотряс его тело и вышиб воздух из легких. Эрнст упал на брезент, защищающий мрамор от брызг. Он задыхался от боли, смятения, страха… Но при падении на первый план вышла другая мысль: «Ну вот я и краской костюм испачкал. Что скажет Гертруда?»

Вилли Коль бывал в нем несколько раз. Особенно ему понравился венгерский гуляш, в который здесь добавляли изюм и тмин. Пил он прекрасное австрийское вино блауфранкиш.

Припарковав «ДКВ» у входа, Коль бросил карточку крипо на приборную панель, чтобы отогнать усердных шупо со штрафными талонами. Он вытряхнул из пенковой трубки остатки табака и поспешил к ресторану, Конрад Янссен следом.

Внутренняя отделка оказалась типично баварской – коричневое дерево, желтеющая штукатурка, везде бордюры из деревянных гардений, грубовато вырезанных и раскрашенных.