— На руках у компании будет не одно судебное разбирательство, а десятки и сотни. Вы окажетесь заваленными повестками, — заявил он тогда Уилксу. — Появится даже специальное племя адвокатов с узкой специализацией — защищать клиентов, жаждущих получить от «Пейс Авто» приличное вознаграждение за увечья, полученные во время дорожных происшествий. Ну, знаете, сейчас есть такие адвокаты, которые ведут дела о заболеваниях, вызванных асбестом. И будьте уверены, уж они вас обчистят. Хорошо, если живы останетесь…

Лицо Уилкса сделалось серым — точь-в-точь как его замшевый пиджак. Взгляд, который он метнул в сторону Макса, был исполнен такой испепеляющей злобы, что сомнений не оставалось: председатель сделает все от него зависящее, чтобы адвоката выгнали из конторы. Собственно говоря, он и сам бы подал заявление об уходе, если бы не слова Уилкса, произнесенные после казавшейся вечностью минутной паузы: «Хорошо. Мы отзовем встречный иск».

Макс вспомнил, каким счастливым он себя почувствовал при этих словах. Сейчас, глядя на Розу и видя гордость и восхищение в ее глазах, он ощутил то прежнее свое состояние.

— Да, вы тогда ничего мне не сказали.

На глаза Розы набежала тень задумчивости. Она нахмурилась.

Макс тут же сник, словно из него, как из воздушного шарика, выпустили воздух.

— Правда, тогда как раз с вами случилась эта история… — он замялся и неуверенно добавил: — Все было как раз после того, как вы… как вы серьезно заболели.

— Да, конечно, — согласилась Роза и отвернулась.

И снова он уловил в ее глазах знакомую боль.

Черт побери, почему она ничего не рассказывает? Шесть лет — неужели их недостаточно?!

Шесть лет… Память вернула Макса к тем дням, когда Роза лежала в беспамятстве, с высокой температурой; потом наступило тянувшееся нескончаемо долго время изнурительной слабости, так что она с трудом могла вставать с кровати. Вернее, она даже не хотела вставать. Она до такой степени исхудала, что Макс начал тревожиться при виде провалившихся щек и выпирающих ключиц. Он навещал ее каждый день — во время ленча или после работы. Приносил еду, соблазняя ее фаршированными куропатками, горячим пирогом со шпинатом, хрустящим свежим хлебом от «Балдуччи» или острыми блюдами из китайского ресторана. Он забрасывал ее журналами, бестселлерами в мягких обложках и, наконец, как только она начала проявлять интерес к делам, бумажной работой из конторы. Медленно, ох как медленно, шаг за шагом Роза стала возвращаться к жизни.

Макс знал, что было причиной ее состояния. Ему было известно о Брайане. Он составил свое представление о случившемся по ее скупым словам. Но в основном свои сведения черпал из сообщений прессы: за материалом в «Ньюс» последовали публикации в «Ньюсуик», фоторазворот в «Лайф», а затем даже сюжет в телепрограмме «Тудей». Неделю или около того Брайан с Рэйчел были любимчиками всей Америки.

После той первой недели Роза больше никогда не упоминала имени Брайана. Между тем Макс видел, что она страдает. Страдание было в ее глазах. Господи, эти глаза! Они преследовали его, даже когда ее не было рядом. Один Бог знает, что творилось в ее сердце. В этом бедном сердце, над которым так надругались.

Странно, но страдания сделали ее жестче, сильнее и даже… ярче. Словно бриллиант прекрасной огранки. Как одержимая училась она, чтобы получить степень бакалавра, а потом сумела получить в Колумбийском университете диплом с отличием. Так что когда Макс и его партнеры приняли на службу молодого адвоката Розу Сантини, то это не было одолжением. Скорее можно было бы говорить об одолжении с ее стороны.

Появление официанта с чаем прервало поток его воспоминаний.

Макс почувствовал, как на душе у него полегчало.