— Эй, с копьем! Пойдешь ко мне? Мне как раз нужен хельт для охоты на этих тварей!

Тут снова раздался скрип. Из проема вышли еще четыре твари. Точно такие же. Лукий довольно хлопнул в ладоши и рассмеялся, глядя на наши ошарашенные лица. Бойцы на арене удивились не меньше нашего.

— Они же шагнули на второй порог! — воскликнул Феликс.

От четырех отбиваться было сложнее, и только что полученные руны больше мешали бойцам, чем помогали. Они еще не привыкли к новой силе, делали слишком большие замахи, копье мелькало слишком быстро, опережая движение тварей, да и четвертый прыгун сильно отвлекал. В какой-то момент копейщик чересчур высоко задрал наконечник и пронзил одну тварь насквозь. Копье застряло в туше. Перед лицом норда клацнули зубы, сакравор отрубил обе челюсти напрочь и тоже полыхнул десятой руной. Осталось две твари! И все бойцы уже стояли на пороге!

Бой продолжался, когда я заметил движение на другой стороне арены. Там выпустили еще трех прыгунов.

Я сам не заметил, как вскочил с места и приник лицом к решетке.

Небольшая арена стала теснее из-за мертвых тварей, да и песок пропитался черной кровью. Бойцы уже не смотрели наверх, им было не до того. Свежие прыгуны недовольно мотали головами, чуя смерть сородичей, но они видели добычу! В пустыне эти твари ходили стаей, значит, чем их больше, тем они храбрее.

Чего добиваются Брутссоны? Неужто они хотят увидеть, как твариная кровь выжигает людей? Не просто людей, а отличных воинов! Разве такое разрешено правилами Арены? Или… Сколько же они заплатили?

Бойцы понемногу приноравливались к новой силе, их удары становились точнее, но теперь они противостояли сразу пяти прыгунам. Я видел, как они старались не убивать тварей, а лишь ранить. Вот одной подрезали ногу, второй отсекли передние лапы… А потом щитовик оступился, и копейщику пришлось закрыть его собой. Он подсек тварь тупым концом, крутанул древко и вспорол ей брюхо. На плече фагра осталась ярко-красная полоса.

Еще два прыгуна!

Это уже не красивый аренный бой, а просто медленная казнь. Сколько они смогут продержаться? И сколько же тварей сидит у Брутссонов в той пристройке? Десяток? Два? Три? А ведь это первая тройка бойцов из десяти!

Но замысел сыновей Брутуса был хуже, чем я мог представить.

Я потерял счет тварям, когда вдруг один из бойцов полыхнул новой руной. Одиннадцатая… Это был копейщик. Фагр. Он что-то крикнул своим соратникам, рванул вперед и начал колоть тварей, уже не заботясь ни о своей жизни, ни о смертях прыгунов. Лишь когда все Бездновы порождения полегли, он остановился, тяжело дыша.

Решетка стояла на месте. После последней руны тварей больше не выпускали.

— Силан! — позвал его чернокожий. — Силан!

— Поздно, — пробормотал Живодер.

Я ошалело посмотрел на бритта, потом, расталкивая ульверов, пробежал на другую сторону арены, чтобы увидеть лицо копейщика. Оно медленно плавилось на солнце, кожа словно стекала с его щек, глаза были закрыты.

— Силан!

Фагр медленно повернулся к своим соратникам и сказал:

— Убейте.

— Стой! — взревел я. — Хватит!

Копье выпало из рук Силана, он опустился на колени, уткнулся головой в черный песок и задергался. Кожа на его спине бугрилась и кипела.

— Почему? — не веря собственным глазам, спросил я. — Почему так быстро?

Оба оставшихся бойца стояли на месте, стиснув оружие. Они уже не смотрели на господ, что купили их жизни и обрекли на смерть.

Я вдруг понял, что будет дальше. Измененный нападет на них. Если кто-то из двух бойцов убьет его, то, скорее всего, сам перешагнет за грань или приблизится к ней вплотную. Тогда выпустят еще тварей… И так пока на арене не останется ни одного человека.