— А, — сказал один из них, — это хороший конунг, мудрый, и справедливый, и достаточно могущественный, чтоб отражать набеги викингов из дальних земель или ловить объявленных вне закона и вешать их… Правда, с его воинами трудно совладать, но он старается держать их в узде, хотя, без сомнения, ему и без того приходится думать о многом. Его не было здесь все лето. Год назад он подчинил себе конунга Хьёрварда с Фюна и выдал за него свою сестру. Обеспечив себе, таким образом, тылы и укрепив свою маета над всеми островами, он пытается теперь завоевать ютландские королевства. Когда он совершит это, честный человек сможет спокойно пахать свое поле, не опасаясь нападений извне. Конечно, прежде всего конунг должен разведать берега Ютландии. Поэтому с ним теперь всего лишь несколько кораблей с воинами. А все остальные сидят дома в Лейдре и от безделья слишком возомнили о себе… Конунг должен вернуться домой со дня на день, ведь сейчас уже начались осенние штормы. Может быть, он уже вернулся. Откуда землепашцу знать об этом? У него и без того дел хватает. Пусть уж знать занимается тем, что ей положено, так?

Бьярки направил своего коня вдоль ручья, и уже к полудню Лейдра лежала перед ним.

В это время года, когда мало кто отправлялся в поход, крепость, опоясанная частоколом, пребывала в полном покое, ворота были распахнуты настежь и никем не охранялись. По улицам сновало множество женщин, детей, рабов, ремесленников, но среди них попадалось очень мало воинов. Бьярки предположил, что многие на охоте или где-то еще.

Он подъехал по грязному проулку к палатам конунга, стены которых были богато украшены резьбой. Двор был вымощен плитами, звеневшими под копытами коня. Он спешился у конюшни.

— Поставь моего коня среди лучших скакунов конунга, — крикнул он конюху, — задай ему овса и напои, да не забудь хорошенько вычистить его скребницей. А еще повесь мою упряжь в чистом углу, пока я за ней не пошлю.

Конюх удивленно уставился ему вслед. В роскошных одеждах, с ножом и мечом Луви у пояса, но без шлема и кольчуги, Бьярки вошел в главную палату королевского дома. Даже несмотря на дым костров и сумрак, особенно заметный после чистого осеннего неба, в зале оказалось гораздо больше воздуха и света, чем он ожидал. Стены, обшитые березовыми панелями, были украшены яркими щитами, вместительными рогами, шкурами диковинных зверей и свечами в подсвечниках. На панелях и стропилах под самой крышей были искусно вырезаны фигуры зверей и героев, а также сплетения виноградных лоз, но Бьярки не нашел среди них изображений богов. Словно на страже у трона конунга возвышались изображения Скъёльда и Гефьон. Несколько слуг сновало по расстеленному на полу можжевельнику, который освежал воздух, да несколько псов лежало здесь и там. За исключением этого, огромная зала казалась пустынной. Норвежец уселся на скамью рядом с дверью и стал ждать, что будет дальше.

Вскоре он услышал какую-то возню в дальнем углу. Его глаза привыкли к сумраку, и он смог разглядеть, что там свалена куча костей. Чья-то черная от грязи рука появилась над ней. Бьярки встал и подошел ближе. Зловоние, исходившее от клочьев гнилого мяса, заставило его сморщиться.

— Есть тут кто? — спросил норвежец.

Послышался мальчишеский голосок, тихий от испуга:

— Я… Я… Меня зовут Хотт, знатный господин.

— Что ты там делаешь?

— Я строю крепость для себя, господин…

— Что-то грустно мне смотреть на твою крепость.

Бьярки подошел, поймал его руку и начал тащить к себе того, кто прятался за кучей костей. Худая рука — кожа да кости — безнадежно пыталась вырваться из железной мужской хватки.

— Ты хочешь убить меня? Не надо! Ох, если бы я успел хорошенько укрепить свое укрытие! Но ты развалил мою крепость…

Бьярки внимательно оглядел Хотта.