Кугель пошарил в воде, разыскивая «Фейерверк». Он завернул чешуйку в несколько слоёв плотной ткани и, принеся её в кабинет, положил в кувшин с водой, который запечатал и спрятал.

В Перголо воцарилась тишина, но Кугель не мог успокоиться; присутствие Юкоуну висело в воздухе. Казалось, Смеющийся Маг подглядывает из какого‑нибудь укромного места, обдумывая парочку новых забавных шуток и изо всех сил стараясь сдержать смех.

Кугель обыскал Перголо сверху донизу, но не обнаружил никаких следов Юкоуну, за исключением чёрного опалового перстня, найденного им в фонтане среди чешуек, и только тогда убедился в том, что Юкоуну больше нет.

На одном конце стола сидел Кугель; на другом – Баззард, Диссерл, Пелейсиас, Архимбауст и Васкер. Отнятые у них давным‑давно части тела были благополучно извлечены из подвала, рассортированы и возвращены владельцам, ко всеобщему удовлетворению.

Шесть сильфов подали роскошный обед, которому, несмотря на то, что он не мог похвалиться диковинными приправами и немыслимыми сочетаниями «новой кухни» Юкоуну, весёлая компания воздала должное.

Каких только тостов не было провозглашено: за изобретательность Баззарда, за стойкость четырех колдунов, за храбрые хитрости и уловки Кугеля. Кугеля спрашивали, и не раз, куда теперь поведут его планы, и каждый раз он мрачно качал головой.

– Юкоуну больше нет, и тот кнут, который подгонял меня, исчез. Мои глаза не смотрят никуда, и у меня нет никаких планов.

Осушив бокал, Васкер провозгласил философски:

– Жизнь без цели скучна!

Диссерл тоже опрокинул свой кубок, после чего ответил брату:

– Думаю, что эта мысль не нова. Язвительный критик мог бы даже употребить слово «банальность».

Васкер отреагировал на эту колкость вполне спокойно.

– Есть идеи, которые подлинно незаурядный ум открывает вновь на благо человечества. Я настаиваю на своём замечании! Кугель, ты согласен?

Кугель сделал знак сильфам, чтобы проворнее опорожняли свои графины.

– Интеллектуальное взаимодействие сбивает меня с толку; я довольно‑таки растерян. Обе точки зрения не лишены убедительности.

Васкер предложил:

– Возможно, ты вернёшься вместе с нами в Ллайло, и мы во всех подробностях разъясним тебе свою философию?

– Я буду помнить о вашем приглашении. Но в следующие несколько месяцев я буду очень занят здесь, в Перголо, разбираясь с делами Юкоуну. Многие его шпионы уже выдвинули требования и счета, которые почти наверняка подделаны. Я немедленно их уволил.

– А когда все будет в порядке? – спросил Баззард. – Что тогда? Настанет время для простой хижины у реки?

– Такая хижина и жизнь, полная лишь созерцания играющего на воде солнечного света, кажутся весьма заманчивыми. Но боюсь, что за эти годы я стал непоседой.

– В мире есть ещё много далёких мест, которых ты не видел, – осмелился посоветовать Баззард. – Говорят, плавучий город Джехаз совершенно великолепен. Возможно, тебе также захочется исследовать Страну Бледных Дам. Или ты хочешь провести свою жизнь в Альмери?

– Будущее покрыто неясной дымкой.

– Это верно для всех нас, – заявил Пелейсиас. – К чему строить планы? Солнце вполне может потухнуть завтра.

Кугель легкомысленно отмахнулся.

– Вот эту мысль нужно выкинуть из головы! Сегодня мы сидим здесь и пьём пурпурное вино! Пусть сегодня длится вечно!

– Я думаю совершенно так же! – воскликнул Архимбауст. – Сейчас есть сейчас. Никогда нельзя пережить что‑то большее, чем это единственное «сейчас», которое длится ровно секунду.

Баззард нахмурил брови.

– А как насчёт первого «сейчас» и последнего «сейчас»? Следует ли рассматривать их как единую суть?

– Баззард, твои вопросы чересчур серьёзны для такого мероприятия.