Заплечный отца вместе с сыном покинул тингхус, Полузубый отошел к своим, чтобы рассказать о заключенной с нордами сделке. Эрлинг тоже встал, но смирно сидевший Эмануэль поднялся, положил ему руку на плечо и сказал:

— Еще не всё, лендерман.

— Ну что такое? — раздраженно бросил отец.

Ему не терпелось надеть кольчугу, старый шлем и отомстить за долгое время, проведенное взаперти на собственном берегу. А я подобрался в ожидании правды о ритуале. Эмануэль обещал! Тулле тоже напрягся. Кажется, он побаивался сторбашевского жреца.

Живодер неспешно ковырялся в миске. Он мало что понимал в наших разговорах, но почему-то не уходил.

— Вчера я сказал, что твой сын привел странных людей в Сторбаш.

— Ну! Один жрец, второй Бездна, третий еще что-то там, — нетерпеливо выпалил отец. — Но ты сам видел, Альрик достойный хельт, разумный и честный. И он не тварь и не измененный.

Эмануэль медленно обвел нас взглядом, остановился на Леофсуне и сказал:

— Сейчас я буду говорить, а ты перескажешь остальным.

Рысь кивнул. Он уже наловчился перекладывать речи так, будто с языка слова ловил.

Но к моему удивлению, жрец заговорил не на нордском, а на бриттском. И обращался он не к нам. Леофсун чуть помедлил от неожиданности, но скоро подхватил.

— Он спрашивает, не отдавал ли Живодер недавно кому-нибудь свою кровь. А Живодер говорит, что не отдавал. Жрец говорит, что это было зимой, кто-то сильно был голоден и просил еды. Живодер говорит, что ходил охотиться, захотел попить, а там река. Она была очень несчастна, ее воды помутнели и иссохли. Тогда он напился сам и напоил реку своей кровью. Жрец спрашивает, что было дальше. Живодер отвечает, что тогда он коснулся Бездны, а Бездна обняла его. Бездна щедро поделилась с ним силой, но сила Домну была столь велика, что его чуть не разорвало на части. Тогда он взмолился Домну, сказал, что слишком слаб, чтобы вобрать в себя всю ее мощь. Домну ему сказала, что он может поделиться силой с ее детьми, он согласился. Домну спросила, есть ли у него враги, ее дети могут убить любого. Тогда он сказал, что его враг Сторборг, и чудовищная мощь хлынула во все стороны, изливаясь из его тела. Жрец спросил, что Живодер делал потом и как выжил. Живодер отвечает… Он отвечает, мол, всегда знал, что он избранный Домну. Избранный Бездны. Говорит, что сейчас слаб, но когда он станет сильнее, Домну снова вдохнет в него свою мощь, и тогда он станет ее мужем. Или сыном. Жрец спрашивает, почему Живодер ушел с Бриттланда. А Живодер говорит, что его судьба связана с Каем, и когда он почувствовал, что Кай вот-вот оставит остров, поспешил за ним.

При этом Живодер говорил бодро и даже весело. Разве он не понимал, что натворил из-за глупости и поклонения Бездне? А Эмануэль с каждым словом иссыхал на глазах, его скулы заострились, глаза заблестели нездоровым блеском. Тулле подошел к жрецу, коснулся его изуродованной руки. И они замолчали.

Альрик изучал Живодера, будто никогда его прежде не видел. Энок и Эгиль привстали, ожидая приказа хёвдинга. Простодушный наклонил голову так, что я не видел выражения его лица. Рысь откинулся, готовый кувыркнуться назад, поближе к оружию, лежащему возле стены.

А я… А я даже не знал, о чем и думать. Я ведь был уверен, что это Гачай. И ненависть к иноземному жрецу до сих пор еще была жива. А вот Живодера я почему-то не ненавидел, даже несмотря на изрезанную спину. Злился на него — это да, но ненависти не было.

— Так, — вымолвил отец. — И что? Что всё это значит?

— Это значит, — устало выдохнул жрец, — что твой сын привел в Сторбаш человека, который до последней капли крови пропитан Бездной.