|
Трещина зигзагами побежала вверх, расширяясь, повернула — и замкнулась в кольцо. Наружу выпал здоровенный кусок бетона, в цех полился дневной свет, потолок просел. Я лежал оглушенный, корчась от боли в ушах, прижимая к ним ладони. Из носа текла кровь. Пилота в кабине защищают броня и шлемофон, а я попал под мощнейший акустический удар — находиться поблизости от стреляющего ракетами вертолета, да еще и в помещении, опасно для жизни. Из-за контузии я оглох, в голове пульсировала боль, сердце глухо стучало. Помотав головой, встал на четвереньки, рукавом вытер кровь с лица, сплюнул. Увидел лежащий рядом пистолет, потянулся к нему, но тут все поплыло, и я упал. Зажмурился, открыл глаза. Взяв пистолет, опять приподнялся. Пилот в кабине зашевелился, и я дважды выстрелил. Из проема раскрытой дверцы выскользнул и полетел вниз «Кедр». Провожая его взглядом, я увидел, что обвалившийся мосток порвал лишь верхние слои паутины и повис наискось, одним концом почти касаясь пола. Паутина ходила волнами, слезы мрака раскачивались, иногда отрывались от нитей, падали на далекий пол и лопались, пуская фонтанчики черного ничто. На моих глазах один артефакт свалился на голову шатуна, залил его кислотным мраком — фигура начала оплывать, как свеча, укорачиваться… ноги без торса стояли еще несколько секунд, потом упали. Пистолет-пулемет ударился о край мостка и отскочил в прореху между нитями. Краем глаза я заметил движение сбоку, повернул голову — из ворот, смутно видимых на другом конце цеха, появились люди. Двигались они совсем иначе, чем шатуны. Уши болели, из носа все еще бежала кровь, в голове гудело. Я встал, широко расставил ноги. Шатаясь, сделал шаг к бетонной площадке у стены. Поглядел вверх. Что он там делает опять, я ж его пристрелил? Эй, пилот, ты почему двигаешься? Неуверенно, медленно я поднял пистолет дрожащей рукой. Люди внизу бежали, расталкивая неповоротливых шатунов. Совсем мало у меня патронов осталось… Возле кресла красный рычаг, пилот пытается за него потянуть… Что это за рычаг? В голове немного прояснилось, хотя глухота не прошла, и я по-прежнему ничего не слышал. Какой-то, наверное, тугой рычаг ему попался, не может сдвинуть, бедняга, — все потому, что я его ранил, причем смертельно. Но все же — что за рычаг, почему пилот так настойчиво тянет его? Я посмотрел ниже, на крыло «Черного крокодила». И в этот миг будто двумя ударами молотка из моих ушей выбили затычки, какими закрывают отверстия в бочках с вином, — множество звуков ворвалось в голову. Красный рычаг! Упав на колено, я выстрелил — промахнулся, — еще раз, попал ему в грудь, но за эту секунду пилот таки сумел сдвинуть рычаг, и фугасная авиационная бомба калибром сто килограммов сорвалась с крыла вертолета. Лязгнул кронштейн, и она полетела, разворачиваясь стабилизатором кверху — рухнула в паутину, как чугунная гиря в воду. ФАБ проскользнула между нитями, едва потревожив их. Я вскочил и побежал. И почти достиг бетонной площадки, когда внизу рвануло. Грохоча, куски бетона посыпались вокруг. Площадка дрожала, как студень на вибростенде, несколько секунд мне казалось, что здание не выдержит, развалится. |
