|
Пригоршня растерянно приоткрыл рот. А рыжая вдруг отступила на шаг и даже присела слегка, будто увидела за моей спиной псевдогиганта трехметрового роста. — Ну, ты это… — начал напарник. — Да заткнись ты, придурок! — прошипела она. — Чувствуете? Химик, чувствуешь? Подняв «Кедр», я кинул взгляд через плечо. Среди завалов битой кирпичной кладки никого не было. — Что я должен чувствовать? — Выброс скоро, — сказал Никита. — Ну точно! То-то я удивился, почему аномалий столько. А теперь на небо глянь. Вон, на севере… то есть на юге. Мы привыкли, что ЧАЭС находится в северной стороне, полосатая труба Саркофага, накрывающего четвертый и пятый энергоблоки, всегда торчала на горизонте. Но сейчас-то мы сами были на севере — вернее, к северу от станции, — значит, она осталась на юге. Трубу скрывал высокий холм на краю города, тот, где стоял кирпичный завод. Небо в той стороне изменилось, блеклые перламутровые волны прокатывались по нему. — Точно выброс, — сказал я Кате. — Надо прятаться. Пригоршня добавил: — Да и лешие эти вернутся. Один спасся, сейчас дружков приведет. Она дернула плечами и зашагала в сторону автовокзала. — За мной идите, — бросила Катя, не оборачиваясь. — Вы должны мне помочь. Мы с напарником переглянулись, Никита, пошевелив бровями, шепнул: — Решительная девка. Ты откуда ее знаешь? — Потом расскажу. — И что-то она странная какая-то. — Может, у нее был нервный срыв? — предположил я. — Был или продолжается? Катя крикнула на ходу: — Да не топчитесь вы там! Перекинув черев головы ремни «Кедров», мы пошли следом. Никита тихо спросил: — Ты веришь в любовь с первого взгляда? — Зависит оттого, на кого смотришь. — Вот тут ты прав! — согласился он. — Когда ты прав, так ты прав, а сейчас ты прав. Он окинул взглядом площадь и повысил голос: — Эй! Левее бери. А то прям через площадь маршируешь, как на параде. Если кто за памятником спрятался… — Нет там никого, — отрезала она. — Гранатометчик за подмогой побежал, больше никого не осталось. — Все равно — ближе к стенам надо идти. Химик, ты чего? Я сбился с шага, ощутив нечто неприятное. Нет, не приближение выброса — хотя он и вправду близился, и от этого на душе было как-то муторно, да еще сосало под ложечкой, — но кое-что еще. Будто стоишь по плечи в воде, и откуда-то сзади на тебя накатывают волны, мягко, но настойчиво толкают в спину. И волны эти очень какие-то… тревожащие, что ли. А еще кажется — они теплые, причем каждая следующая теплее предыдущей, скоро вода станет как кипяток и обожжет… обожжет сознание. |
