— Успокойтесь, пожалуйста, — попросил Беркович и протянул Рольникову стакан “колы”. Тот с подозрением посмотрел на стакан, так и не взяв его в руки. — Успокойтесь и ответьте на вопросы. Кто наполнял кубок, из которого пила Динкина?

— Кто… Я сам наливал. У нас нет лишних людей, чтобы… У меня была бутылка “минеральной”, я ее открыл, налил немного в кубок и передал солдату. А он поставил кубок на стол у трона.

— Вы делали так на каждом спектакле?

— Всегда! Могу поклясться, что, пока Таня не выпила, никто к этой проклятой посуде не прикасался!

— Как вы можете быть в этом уверены? — удивился Беркович. — Вы же стояли за кулисами и вряд ли все время смотрели на кубок.

— Представьте себе! Стол был в трех метрах от меня, все время на виду. Никто к нему не подходил и не должен был подходить! Все были заняты. У всех роли.

— А статисты?

— Господи, статисты! — взмахнул руками Рольников. — Откуда такая роскошь? На сцене было семь человек: Гамлет, Лаэрт, Клавдий, Гораций, Гертруда, ее служанка и солдат.

— Кто играл солдата? Ведь именно ему вы передали кубок?

— Яша Молинер. Пенсионер, играть не умеет, может только подать-принести. Но энтузиаст.

— Молинер давно знаком с Динкиной? В каких они были отношениях?

— Господи, в каких! Ни в каких. Он Тане в деды годится. Вы серьезно думаете, что он мог?…

— Я ничего не думаю, — пожал плечами Беркович, — я всего лишь задаю вопросы.

— Чушь все это, — с отвращением произнес Рольников. — Я же вам говорю: Яша взял у меня кубок, поставил на стол, и никто больше к нему не прикасался, пока…

— Если так, — сказал Беркович, — то воду отравили вы, больше некому. Верно?

— Чушь! Зачем мне? Лучшую артистку? Во время спектакля? Я что — псих? Идиот? Кретин?

— Не думаю, — улыбнулся Беркович. — Но вы сами говорите — больше некому.

В дверь заглянул эксперт Хан и знаком попросил Берковича выйти на минуту.

— Я закончил, — сказал он тихо. — Заключение получишь после вскрытия, но мое мнение вряд ли изменится: яд был в кубке.

— Рон, — сказал Беркович, — сколько может пройти времени после принятия яда до того момента, когда он начнет действовать?

— При такой сильной концентрации — секунд десять-двадцать.

— Видишь ли, выпив из кубка, артистка еще успела сказать несколько фраз своей роли. “Гамлет, я отравилась”, и все такое.

— А может, она говорила не по роли? Действительно кричала, что отравлена?

— Нет, это был текст Шекспира, все слышали. И только потом она почувствовала себя плохо и даже не смогла позвать на помощь. Но тогда на нее уже не обращали внимания — все смотрели на поединок Лаэрта и Гамлета.

— Ну, не знаю, — пробормотал Хан. — Я все-таки думаю, что она сразу почувствовала вкус цианида и крикнула. А все решили, что она шпарит по роли…

Беркович покачал головой и вернулся к режиссеру, мрачно кусавшему ногти.

— Кто находился ближе всего к Динкиной? — спросил он.

— Ася Фурман, она играла камеристку, — сказал Рольников.

— Позовите ее, пожалуйста.

Ася Фурман оказалась миловидной девушкой лет двадцати трех, она была загримирована и одета в широкое платье, волочившееся по полу.