— Правильно, — Раздеваясь, Ёхати что-то весело промурлыкал себе под нос.

— Ишь развеселился. Смотреть противно, — пробормотал Могамигава в сторону, чтобы Ёхати не услышал.

В чём мать родила, с рюкзаком на голове, в котором лежали телеком и кое-что из необходимого, Ёхати, пританцовывая, шагнул в реку, перебрался на тот берег и скрылся среди деревьев.

— Весёлый парень, — Криво усмехнувшись, Могамигава улёгся на землю.

Я тоже прилёг, выбрав место на песочке. Мамардасийцы круглый год ходят голые. Понятно, что в таком здоровом климате да без докучающих насекомых можно спокойно спать без всякого одеяла.

— Там он сможет иметь женщин, сколько захочет. Будет куда силу деть, — Я широко зевнул, и с этими словами на меня налетели чёрные духи сна.

Проспал я всего два часа — проснулся от слепящих лучей, которыми нас поливали сразу два солнца. Вот что было плохо устроено на этой планете. Большинство людей, оказавшихся здесь впервые, страдали от бессонницы из-за нарушения биоритма.

Сварив в походном котелке рис, я открыл банку говяжьих консервов «Саката ленд» и поел. Потом стал варить кофе на речной воде и увидел Могамигаву. Когда я проснулся, его на месте не оказалось, а теперь он вернулся с тремя реликтовыми коконами в руках.

— Давайте прямо сейчас разрежем, — предложил он. — Я не успокоюсь, пока не узнаю, что там. Есть ножницы?

— Есть.

Я извлёк из коробки для гербария ножницы, которые использовал для вскрытия, и рассёк один кокон по прямой — от отверстия на макушке до основания.

Внутри, в позе зародыша, в околоплодной жидкости, образовавшейся, видимо, из растворившихся внутренних стенок кокона, плавал гибридный детёныш с ещё закрытыми глазами. У него было тело паука-няньки и голова тапиро-кабана.

— Помесь паука-няньки и тапиро-кабана, — констатировал я. — Получается, паук сам замотал в кокон своего гибридного детёныша?

— Хм-м, — почему-то недовольно фыркнул Могамигава и жестом показал, чтобы я вскрывал остальные коконы.

В них мы обнаружили не гибридов, а маленьких пауков-нянек, уже покрытых шерстью и с распахнутыми глазами. На воздухе они пришли в сильное возбуждение и стали издавать странные крики. Мы с Могамигавой переглянулись.

— Это же разбуди-жену!

— Вот, значит, откуда этот крик!

— Сона! — сказал Могамигава, хватая паучков, чтобы они не убежали, и внимательно их рассматривая, — Зачем они упаковывают в коконы собственных детей? Они же не гибриды.

— Может, это такой способ выращивания потомства? Пауки не могут отличить своих детёнышей от гибридов, которые производят на свет другие животные. Увидят малыша — и тут же начинают его обматывать… — Я оборвал себя на полуслове и уставился на Могамигаву, — То есть…

Он кивнул:

— Я думаю, что эти паучата не способны к воспроизводству. Не могли бы вы прояснить этот вопрос? Можете воспользоваться моим электронным микроскопом.

— Хорошо.

До микроскопа дело не дошло. И так было видно, что у паучат отсутствуют половые органы. У другого кокона — гибрида паука-няньки и тапиро-кабана — они оказались сильно недоразвитыми, рудиментарными.

— Все гибриды первого поколения, лишённые способности к воспроизводству, мутируют в пауков-нянек, — вздохнул я, — Как вы догадались?

— Просто я предположил, что раз пауки не способны производить себе подобных, значит, они могут выращивать детёнышей других видов, — с некоторой гордостью заявил Могамигава, — Ещё я заметил, что ниша, занимаемая пауками в джунглях, необычно велика.