В столицу Кубы Альенде прилетел 20 января. Едва успел он поселиться в гостинице, как его внимание привлек шум, радостные возгласы толпы, музыка. Он вышел па улицу, и его глазам предстало невероятное, как он потом говорил, зрелище: по мостовой шагали под звуки бравурного марша двести здоровенных американских полицейских, возглавляемых начальником полиции из американского штата Майами! И это после свержения Батисты?

Как потом выяснилось, руководители кубинской революции не имели к этому параду никакого отношения. Полицейские Майами и Гаваны ежегодно обменивались «дружескими» делегациями такого рода. Воспользовавшись отсутствием визового режима между двумя странами, американцы после падения диктатуры Батисты послали свою полицейскую делегацию в Гавану для укрепления «дружеских связей», на этот раз с новыми властями. Разумеется, узнав о «визите», руководители революции постарались побыстрей избавиться от непрошеных гостейи навязчивых «друзей».

Не зная тогда этих подробностей, Альенде истолковал присутствие американских полицейских в Гаване как доказательство американского влияния на руководителей кубинской революции. Возмущенный, он решил немедленно покинуть Кубу и возвратиться в Чили.

И это действительно произошло бы, не встреть он случайно своего старого друга Карлоса Рафаэля Родригеса, одного из руководителей Народно-социалистической партии (компартии) Кубы, сражавшегося под руководством Фиделя Кастро в горах Сьерра-Маэстры.

Дальше, по словам Альенде, произошло следующее.

— Как ты здесь очутился? — спросил его Родригес.

— Я приехал, — ответил Альенде, — познакомиться с вашей революцией. Не обнаружив ее, возвращаюсь домой. Хороша революция, если ей аплодируют американские полицейские!

— Ошибаешься, Сальвадор. Оставайся, познакомься, поговори с нашими руководителями, и тогда поймешь, что к чему.

В тот же вечер Альенде позвонила по телефону Алейда, тогда секретарь Эрнесто Че Гевары. Она сказала Альенде:

— Майор Че посылает за вами машину, он вас ждет в крепости «Ла-Кабанья».

«Через полчаса я прибыл в «Ла-Кабанью» и встретился с Че, — вспоминал потом Альенде. — Че лежал голый по пояс в заношенных солдатских штанах на походной раскладушке в большой комнате. Помню, что там же стояло бронзовое ложе внушительных размеров. Че страдал от очередного приступа астмы и вдыхал какую-то целебную смесь через ингалятор. Я сел на бронзовое ложе и подождал, пока он придет в себя.

— Послушайте, Альенде, — сказал мне Че, — я прекрасно знаю, кто вы такой. Во время вашей первой президентской кампании я находился в Чили, дважды слушал ваши выступления. Одно было отличным, другое — отвратительным. Следовательно, нам нечего скрывать друг от друга, и мы можем говорить откровенно.

Потом я убедился, какими выдающимися интеллектуальными способностями и человеческими качествами обладал Гевара, как он умел видеть всю совокупность континентальных проблем, как здраво оценивал борьбу народов. Че познакомил меня с Раулем Кастро, потом мы пошли к Фиделю. Шло заседание кабинета министров, меня попросили присутствовать на нем. Затем Фидель увел меня в зал, где отдыхали бойцы Повстанческой армии. Одни из них играли в шахматы или карты, другие просто лежали на полу в обнимку с автоматом. Пристроившись в свободном уголке, мы долго говорили с Фиделем. Тогда я понял, что в действительности представлял собой Фидель».

С тех пор Альенде я вожди кубинской революции поддерживали самые тесные дружеские связи. После встреч и бесед с Фиделем, Раулем, Че Сальвадор Альенде по достоинству оценил всю глубину кубинской революции, ее подлинно народный, антиимпериалистический характер, ее значение как провозвестника нового этапа национально-освободительного движения в Латинской Америке. В его лице кубинская революция обрела надежного и последовательного друга, выступавшего вплоть до последнего дня своей жизни в ее защиту.