– Прямо вот так?

– Несколько более завуалированно и в стихах, – сказал Бессонов. – Но суть от этого не меняется.

– Пророчества всегда завуалированы, туманны и расплывчаты в формулировках, нес па? – сказал Менщиков. – Каждый может толковать их по-своему, и если предсказанное не произошло, всегда можно сослаться на неправильную трактовку. Но вы не не можете всерьез полагать, что из-за дрянного четверостишия был под корень вырезан целый княжеский род?

– Нет, конечно, ваша светлость, – сказал Бессонов. – Я просто привожу вам одну из версий.

– Это было не так, – сказал Менщиков. – Карамзин изучал этот случай только по архивам и дневникам, но я помню всю. Был заговор. Троезубовы заслужили свою участь.

– Вне всякого сомнения, ваша светлость, – они уже обогнули квартал и пошли на второй круг, но своей машины Бессонов пока так и не увидел.

– Я люблю, когда задают вопросы, – сказал Менщиков. – Молодые люди должны познавать мир, нес па? Но я не люблю, когда мутят воду.

По крайней мере, когда это делает не он сам, подумал Бессонов.

– Я предпочитаю кристальную ясность во всем, – продолжил Менщиков. – И сейчас я хотел бы внести кристальную ясность в нашу беседу. Вы понимаете, к чему я клоню, юноша?

– Конечно, ваша светлость, – сказал Бессонов. – Я прекращу мутить воду. Но позвольте мне задать напоследок один вопрос. В рамках познания картины мира, так сказать.

– Конечно, позволяю, – сказал Менщиков. – Наставничество молодых – это долг, который накладывает на нас наш возраст. И наш опыт.

– Вы могли бы мне позвонить, и я понял, – сказал Бессонов. – Вы могли бы прислать ко мне кого-то из своих людей, и я бы поверил. Но зачем эта сцена? К чему эта поездка?

– Все просто, – улыбнулся Менщиков. – Мне интересны люди. Я наблюдаю за ними в их естественной среде наблюдаю за ними в стрессовых ситуациях, чтобы понять, из чего они сделаны и как далеко они могут зайти. Насколько далеко вы готовы зайти, юноша? Какую ставку вы готовы сделать в этой игре и, самое любопытно, что именно вы собираетесь выиграть?

– Я пас, – сказал Бессонов. – Я уже никуда не иду.

– Мудрое и взвешенное решение, – одобрил Менщиков. – Иногда нужно быть очень сильным, чтобы остаться стоять в стороне. Или очень мудрым.

Бессонов кивнул.

Угроз не было, по крайней мере, прямых. Но намек великий князь дал весьма недвусмысленный.

Конечно, Бессонов был дворянином, сотрудником СИБ, вращался в высших кругах, и его смерть не так легко устроить, и еще сложнее сделать так, чтобы она смогла бы остаться незамеченной, но если он будет упорствовать, великий князь может здорово осложнить ему жизнь.

– Я рад что мы поняли друг друга, – улыбнулся великий князь и протянул ему руку. – Ну же, беритесь, я знаю, что это ваш коронный прием.

Бессонов посмотрел на предложенную ладонь. Перчаток великий князь не носил.

– Вы уверены, ваша светлость? – спросил он.

– Смелее, граф.

Бессонов неуверенно стянул тонкую лайковую перчатку, и великий князь сам схватил его за руку.

И ничего.

В буквальном смысле, ничего. Ни калейдоскопа образов, ни видений, и даже салон лимузина и улыбающееся лицо великого князя куда-то пропали. Вместе с шумом улицы и еле слышным рычанием мотора.

Бессонов видел лишь тьму. Пустую тьму, в которой не было ничего. Вообще ничего, ни времени, ни расстояний, ни звуков, ни прикосновений, и самого графа там тоже не было…

Спустя вечность до его слуха донесся голос великого князя.