А если уйти от этой вечной борьбы кланов, которая к двадцать первому веку переросла в противостояние империй, и если бы направить всю эту энергию в мирное русло, человечество к этому времени наверняка победило бы и болезни, и голод, и, быть может, уже замахнулось бы на исследование космоса, наконец то выйдя за пределы орбиты…

Ник вспомнил один из разговоров с дедом, еще до того, как они оказались в России и встретили отца Ника.

– Говоря по правде, – сказал Ломтев. – Я не вижу хороших перспектив для вашего мира. Если брать в целом, то человечеству здесь придется очень хреново, и я не знаю, как эту ситуацию можно исправить в принципе.

– Почему? – спросил тогда Ник.

– История человечества – это история войн, – сказал Ломтев. – Считается, что по мере взросления цивилизации эта тенденция должна сойти на нет, но это брехня. С развитием цивилизации войны никуда не исчезают, напротив, они становятся более масштабными, жестокими и кровавыми. В моем мире в прошлом веке случилась война, которая унесла десятки миллионов жизней, и в той или иной степени затронула почти все континенты. И что ты думаешь, человечество сделало из этого какие то выводы, типа никогда больше?

– Не сделало?

– Ну, какие то сделало, – сказал Ломтев. – Само слово «война» на какое то время оказалось… не в тренде. Боевые действия стали называть по другому. Антитеррористическая операция, принуждение к миру, восстановление суверенитета… Миллионами больше не убивают, но вполне возможно, что это только вопрос времени. Средства для подобной войны в моем мире есть.

– А из за чего началась та большая война? – поинтересовался Ник.

– Причин, как обычно, набралось много, и одной из них была теория расового превосходства, – сказал Ломтев. – И заметь, что это случилось в моем мире, в мире, где нет аристократии в вашем понимании этого термина, и никто не владеет силами, и в принципе люди друг от друга отличаются не так уж сильно. В основном, цветом кожи и разрезом глаз.

– У нас, между прочим, такой войны не было, – сказал Ник.

– Если к числу погибших в вашей мировой войне добавить количество тех, кто пал в так называемых локальных конфликтах, то за двадцатый век примерно то на то и выйдет, – сказал Ломтев. – Но здесь, как по мне, ситуация хуже и будет ухудшаться и дальше.

– То есть позитивного сценария ты и вовсе не видишь?

– Нет, – сказал Ломтев. – Исключительно негативные, и то, что сейчас происходит в мире, и то, что происходило во времена моего первого… включения в повестку дня, не дает мне повода сомневаться в моем видении. Войны обычно происходят из за неравенства, экономического, политического, какого угодно. А люди в вашем мире слишком уж неравны. Огромный разрыв между аристократами и простолюдинами…

– Существует достаточно давно, и его пытаются сократить.

– Ничего не выйдет, – сказал Ломтев. – Простолюдин, как бы богат и влиятелен он ни был, в этом мире никогда не сравнится с аристократом даже чисто по физическим параметрам. Социальный лифт, работающий исключительно через стихийный дар, который в подавляющем большинстве случаев наследуется внутри ограниченной группировки лиц, это, в общем то, и не социальный лифт. И большая часть так называемых простолюдинов, которые неожиданно получили Силу, а вместе с ней и титул и какое то положение в обществе, на самом деле является бастардами аристократов. Или потомками бастардов. И в количественном отношении эта цифра ничтожна и не может повлиять на общие расклады.

– А у вас этого, значит, не было?

– Нет, – сказал Ломтев. – Что не мешало нам всю дорогу воевать друг с другом. Но в вашем мире политические и экономические предпосылки для войн отягощаются тем, что, по факту, на Земле живут два вида существ, и один из них изначально ставит себя выше другого.