– Мне не нужна эта штука, – проговорил Карл.

– Загляни в него, – приказала цыганка. – Посмотрим, что ты там увидишь.

Король посмотрел в зеркало. Заглянула туда и я, так как стояла рядом, – и вскрикнула от ужаса. Король побледнел. Остальные сгрудились вокруг нас и тоже стали заглядывать в зеркальце, но в нем отражались лишь их собственные лица. То же самое теперь видела и я, но всего лишь несколько секунд назад в зеркальце мелькнуло нечто ужасное… жуткое… Напугавшее и меня, и Карла.

Там была голова короля… Мертвая, окровавленная, отрубленная!

Я едва не лишилась чувств. Король обнял меня, и я услышала дьявольский хохот цыганки.

– Милорд, миледи, как вам понравилась эта картинка? Вам надо бы дать мне денег. И помните: цыган обижать нельзя, иначе они покажут вам такое, что лучше бы не видеть вовек.

– Дайте этой женщине денег, – распорядился король.

Цыганке бросили несколько монет. Она подобрала их и положила в корзину. Потом взяла свое зеркало и заявила:

– В той комнате, в которой вы сейчас стоите, будет спать другой человек. У него будет собака. Собака умрет… и когда это случится, король вновь воцарится в своей стране.

Сказав это, цыганка прихрамывая пошла прочь. Наши друзья принялись возбужденно обсуждать ее слова, а я бы рухнула без чувств, если бы муж не подхватил меня на руки.

Он сказал, что мне нужно отдохнуть, и отнес меня в наши покои.

– Это было ужасно, – прошептала я.

– Это был обыкновенный фокус, – возразил он. – Как можно увидеть в зеркале то, чего на самом деле нет?

– Но мы же оба видели это! – напомнила я ему.

– Ничего мы толком не видели, – ответил Карл.

Потом он попытался успокоить меня и напомнил, что из Лондона пришли добрые вести: жители города собираются от души приветствовать нас.

– Теперь они относятся к нам совсем по-другому, – добавил Карл. – Люди, которые толпились возле дворца и беспрестанно выкрикивали оскорбления, хотят сейчас встретить нас, как подобает верноподданным.

– Можем ли мы доверять тем, чьи чувства столь изменчивы? – с сомнением спросила я.

– Но они добились того, чего хотели. Страффорд мертв… и ваша мать уехала. Народ снова нас полюбит, вот увидите! – ободрил меня Карл.

– Не верю я такой непостоянной любви, – вздохнула я.

Муж снова крепко обнял меня и возблагодарил Бога за то, что мы снова вместе.

Погода была холодной, но на душе у меня вновь потеплело, когда мы въехали в Мургейтские ворота, возле которых нас ожидали мэр и старейшины. Они поприветствовали нас и подарили нам двух лошадей под богато изукрашенными седлами и вызолоченную карету. Мэр сказал, что лошади предназначаются для короля и принца Уэльского, а карета – для меня и младших детей.

Карл пришел в такой восторг, что тут же произвел мэра и мирового судью в рыцари. Когда же эта замечательная церемония закончилась, вокруг нас столпились городские купцы, дабы поцеловать королю руку.

Оба моих Карла сели на подаренных лошадей, а я с детьми – в карету, и все мы направились к Гильдхоллу.

Давно уже не была я так счастлива, как в те минуты, когда мы ехали по городским улицам, украшенным развевающимися знаменами и золотистыми тканями, которые развесили повсюду в честь нашего приезда.

Какими благородными выглядели муж мой и сын на своих великолепных лошадях! Я не уставала удивляться, как можно было выступать против короля и принца на стороне этих безобразных круглоголовых созданий с их черными одеждами и противными лицами!

В Гильдхолле в нашу честь дали роскошный обед, и отцы города вынесли огромное золотое блюдо, которое извлекали на свет Божий только в самых торжественных случаях.